Радмила растерялась в сумеречной синеве, она не понимала, куда ей идти, и вдруг, за одним из кустов заметила бледное улыбающееся лицо… правда только лицо, более ничего не было, либо глаза отказывались это видеть. На сияющем мертвецкой бледностью овале царило странное выражение, тонкая ухмылка тянулась считай от виска до виска, а вместо глаз были темные щели, будто оно хитро сощурилось.
Девицу бросило в жар от страха, она пошатнулась и едва осталась в сознании, но чем дольше смотрела на это нечто, тем больше успокаивалась. Что-то липкое, тревожное, поселилось в ее душе, но казалось, что более лицо не несет угрозы, оно так любезно мерцает в темноте и ведет себя дружелюбно, не нападает. Может об этом толковал Драгомир? Не всякая нечисть ко всем злонамеренна, с кем-то вполне можно подружиться.
Лицо внезапно переместилось от одного куста к другому – Радмила за ним. А что делать? Она больше не помнит дороги домой, морда же успокаивала, заглушала страх. Нечто подманивало ее к кромке леса, оно казалось мирным и маленьким, раз так легко умещалось за ветвями дерена. Оно стало последней лампадой в этом мире, который покрылся фиолетовыми сумерками как смолой… и вдруг быстро начало отдаляться. Панночка бежала за ним, пока хватало сил, и бежала будто бы вовсе не по этому логу, а мимо родных полей со стогами сена… за каждым из которых крылось что-то смертельно страшное, мимо бесконечных ярмарочных дорог, по которым разбросали лоскуты кожи и золотые зубы, мимо пестрых шатров анатолийцев, где мертвым сном спал ее первый жених, напившись отравы.
Наваждение отступило также незаметно, как и началось. Радмила остановилась у высокой сосны, что стояла подле знакомого входа в лес. Лицо привело ее сюда, теперь оно тихо улыбалось, спрятавшись за стволом. Красавица захотела подойти к спасителю, протянула руку. И отшатнулась, когда мелькая то по одну, то по другую сторону от дерева нечто рывками стало подниматься к раскидистой кроне. Это было так противоестественно и неожиданно, что захотелось плакать от ужаса. Пытаясь снова взять контроль над оцепеневшим телом, барынька разжала пальцы и бросила корзинку, она обхватила плечи руками, пытаясь унять дрожь, и медленными шажками направилась по тропе в лес.
Тогда яркий свет озарил ее сверху, она подняла глаза и… увидела гадкую рожу над собой, в паре сантиметров. Только бог знает, что тогда дало ей сил ринуться к дому без оглядки.
***
-Где Радмила?
Спросил Драгомир, почуяв неладное. Она всегда привечала его, кормила, ласкала. Неужто ей сталось дурно?
-Понятия не имею, ты ж сам все лучше других знаешь.
Домовой ответил неласково, а сам слез с печи, заподозрив недоброе. В своей обиде он замкнулся и с полудня не видел барыньку. Колдун молча направился к ней в спальню – пусто. Вернувшись к лестнице, он тревожно посмотрел на хозяина.
-Проучить решили? Не смешно, друже, заканчивай. Ты знаешь, что со мной не надо на эту тему шутить.
-Драгомир… я не чую ее дома.
-Чего!?
Чародей сорвался с места, стремясь пока все же сдерживать закипающий ужас. Во дворе он нашел жердяя, что грустно притулился к тыну и смотрел на дорогу сквозь щель.
-Говори, окаянный… Где она?
Костлявый встрепенулся и прикрыл голову руками, он уже был готов к тумакам, лишь бы только с новой подругой не сталось беды. Забывшись в гневе, Драгомир кинулся на него.
-Как ты мог ее упустить, выродок!
Кричал он не своим голосом, тотчас к ним подоспели другие домочадцы, банник едва смог оттащить обезумевшего колдуна от жердяя, который даже не сопротивлялся ударам.
-А ну тихо! Не трать время, искать ее надо.
Протянул толстяк, поправляя рубаху.
-Где ж искать? Что делать?
-Хватит метаться. Сов позовем. Лис позовем. Помогут найти.
Кровь прилила к вискам чародея, он как в бреду ринулся за ограду, не внимая разумным предложениям… в этот миг его ненаглядную могли терзать то ли жуткие чудища, то ли обыкновенные волки, и от того самому захотелось взвыть. Домовой выбежал вслед за другом и прислушался – кто-то мелко семенил по дороге.
-Неужто барынька наша сама вернулась?
Где-то вдалеке, в облаке ночной мглы показался белый сарафан. Драгомир ринулся навстречу со всех ног, ужас не отпускал его, он никогда так быстро не бегал и за считанные мгновения сблизился с Радмилой, в последний момент буквально подхватив обессилевшую красавицу. Вместе с ней он опустился на землю, убрал золотые кудри, налипшие ей на лицо, и в страхе оглядел ее разодранные ноги и руки. Девица дрожала как осиновый лист, задыхалась как после погони и не говорила ни слова.