му не сводил с нее потерянного взгляда и боялся признаться себе в том, что и сам теперь ужасается смерти панночки. -Ох, Радмила, не спорь со мной. Вот придешь, проверишь, да поймешь, как проиграла. Вымолвил он, стремясь пробудить в ней задор. -И что тогда? -А тебе все расскажи… на то и жизнь живется, чтобы удивляться. Тебе еще время не пришло, если только зенки открыв начинаешь искать, куда бы пристроить любопытный носик. -Спасибо, что пришел. Я пока лежала одна правда плакала и себя жалела – вдруг снова помрачнела красавица, и ее взгляд сделался по-прежнему тусклым, она, не поворачивая голову, на ощупь нашла руку колдуна и по-детски доверчиво в нее вцепилась – Кости перестало ломить. Это ты помог? -Я, любезная, я, а скоро и вовсе вылечу, помяни мое слово. Ответил чародей, крепко сжав ее белые пальчики. Еще около часа прошло, прежде чем Радмилу перестал бить жар. Тогда Драгомир сел в изголовье кровати и уложил ее голову себе на колени. Он рисковал, ведь куда лучше умел рушить, чем строить – целительство не самая сильная сторона чародея, которого много лет учили убивать, в лучшем случае обороняться. Однако он был полон желания вытянуть панночку с того света, совершенно внезапно эта халтурка призванная спасти от голода превратилась в искреннюю цель, полностью занявшую сознание мрачного отшельника. -Ничего не бойся, Радмила, но если вдруг станет дурно, то скажи. -Ты уже делал это раньше? -Только на поле боя, я залечивал раны, но должно сработать и сейчас. Мне получалось остановить омертвление тканей, купировать заразу, твое тело также отравлено хворью и необходимо прервать ее разрастание. Девица кивнула, и Драгомир вознес руки над ее лицом на расстоянии пяди, спустя несколько секунд воздух под ними стал нагреваться. Несладко ей пришлось, ощущение было странным, неприятная щекотка, в груди что-то ухало, будто из тела пытались помаленьку вытягивать внутренности через шкуру, как бы странно это ни звучало, все внутри натягивалось кверху, и мурашки бегали по бледной коже, когда чародей водил ладонями над шеей, плечами, ребрами. Радмила тяжко вздыхала, но не противилась и не проронила ни единой слезы, она на самом деле смогла поверить своему странному спасителю. Спустя еще час Драгомир стал понимать, что выдыхается, тем не менее, больная стала куда реже кашлять и темные круги под глазами постепенно начинали исчезать. Тогда чародей вынул из портупеи узкую склянку с синей жидкостью и осушил ее до дна, он ощутил прилив сил и знал, что теперь долго еще сможет трудиться. Откуда такая уверенность? Тень не торгует бракованным товаром, а каждая такая бутылочка стоит ему недели жизни. Его васильковые очи таинственно засияли, не как звериные глаза, пылающие в отсветах, нет – в глубинах удивительной синевы плясали ярко-голубые искры, словно звезды на полночном небе, словно светлячки в старинной роще. Руки распалились еще сильнее и теперь с тройной силой могли врачевать, никогда прежде у Драгомира не получалось так хорошо пользоваться этим даром, скорее всего не хватало стремления, а сейчас будто на кон внезапно стала и его собственная жизнь. Когда стало смеркаться, чародей понял, что пора прерваться, на сегодня сделано достаточно. Все это время Радмила была в сознании, сперва он как мог отвлекал ее, пел с ней, просил рассказывать по памяти были и небылицы – только бы не уснула, но потом с радостью понял, что девица больше не впадает в беспамятство и может, а главное хочет не смыкать глаз. К вечеру произошло еще одно радостное изменение, нежная кожа красавицы полностью очистилась от пунцовых пятен и теперь на их месте оставались лишь едва заметные побледневшие точки. -Достаточно, продолжим завтра. Сказал он, утирая пот со лба. -Я не верю, Драгомир, все кто приходили к нам говорили, что я на смертном одре и уже ничего не поможет. Как у тебя это получилось? Не навредило ли это тебе? У всего есть своя цена… -А какое тебе дело, барынька? Даже если так. Кто я такой, чтобы равнять мою жизнь с твоей? Радмила обернулась и полными испуга глазами посмотрела на чародея, но ей не хватило сил, чтобы удержаться на локте и она неловко рухнула в подушки. Колдуну стало стыдно за свою провокацию, не время ее беспокоить… но значит панночка искренне волновалась за него? -Разве так можно? Причем здесь имена и звания? -Тише, Радмила, прости. Нет мне никакого вреда, я не знахарка-обманщица, которая брешет, будто на себя забирает хворь. Я устал, но высплюсь и буду как новенький. -Не вздумай ехать в ночь, Агриппина тебе комнату покажет, позови ее и я с ней поговорю. -Нет, не надо… -Назвал барынькой, так слушайся. Драгомир на пару мгновений даже вспылил, вот же упрямая и бесстрашная… а потом тотчас изменился в лице и довольно улыбнулся, раз уже шутит, то скорее всего выживет. Конечно, сейчас гарантий никто не даст, но еще утром он был готов поставить последний золотой на то, что схоронят красавицу еще до лета. Он помог Радмиле улечься поудобнее, заботливо ее укрыл, потушил свечи и только тогда вышел из комнаты. Ох и непривычно для него было так сдавать работу. Никто и никогда не принимал подобным образом его труды, чаще всего кидали как гончему псу мешок с монетами, которых хватало разве чтоб напиться. Его сила стоила многим больше, но чтобы за ним не началась погоня, приходилось соглашаться на весьма скромные вознаграждения и продавать душу за гроши. Сейчас же его встретили трепещущие купец с купчихой, которые были готовы в колени ему кинуться и ноги целовать за то, что спас их единственную доченьку. Заливаясь слезами, мать понеслась в комнату, чтобы убедиться в том, что ее кровинушка снова разговаривает и ровно дышит, а обессиленный Олег грузным шагом подошел к Драгомиру и молча, крепко-крепко обнял его. -Как бы ни было дальше, ты сделал что мог. Останься у нас, а когда она поправится, назначай любую цену. Однако… если и не вылечим, все равно тебя отблагодарю. -Вылечим, барин, вылечим, куда денемся. Колдуну было очень уж неудобно оставаться в гостях у купцов, но они на радостях и слышать ничего не хотели, велели слугам растопить баню, накормили от пуза, таких харчей скиталец, пожалуй, и не видывал, забыв о приличии, ел в три горла, потому что надо было как следует набраться сил. Агриппина дала ему чистую рубаху и проводила в скромную, но очень приличную комнату, где ему отвели кровать. Странно, что Драгомир долго не мог уснуть, обычно после чародейства он смыкал глаза до полуночи, а следом уже сразу видел рассвет, но сегодня дрема не желала приходить. В густом полумраке он словно видел лицо Радмилы и то и дело тревожно прислушивался к каждому шороху, чтобы тотчас бежать в ее комнату если ей станет тяжко.