Не злата ради
В самом деле, на рассвете панночке снова стало хуже, сквозь тревожный некрепкий сон Драгомир услышал тугой частый кашель и неуклюжее шарканье ног служанки. Он немедля собрался и спешно направился в спальню Радмилы. Бесцеремонным рывком дернув занавеску, колдун оскалился на суетившуюся у постели старуху. -Чего не разбудила!? Рявкнул он, позабыв, что перед ним пожилая суеверная женщина. Та едва ли не подскочила от страха и попятилась в угол комнаты, уж очень ее пугал этот мрачный гость, о котором по всем окрестным дворам шла дурная молва – дескать, захочет, сожжет или утопит все кругом, с лешим водится, недобрые ветры кличет. -Я… я же… -Драгомир! Простонала панночка осипшим голосом. Он сразу же осекся и поник, осознав, что, скорее всего, были потеряны два, а то и три важных часа. Чародей выпроводил служку и тихонько присел перед Радмилой так, чтобы хорошо видеть ее лицо в пока еще блеклом свете, с трудом пробивавшимся сквозь задернутые шторки. -Как спалось моей барыньке? Что беспокоит? -Крепко спала… журавли снились, они летели домой и я вместе с ними, и так легко было, радостно. Очнулась бодрой, а потом кашель забил, да слабость такая, что рук не могу поднять. Колдун убрал с ее лба выбившиеся локоны и с сожалением кивнул. -Увы, так и должно быть, это зараза выходит, придется потерпеть. Сейчас я облегчу твои страдания, а потом как только боль отступит, ты должна будешь поесть, иначе помрешь с голоду. Аппетита нет, вот и не чуешь, как накатывает бессилие. Панночка лишь кивнула, не в состоянии спорить, и с нетерпением потянулась к колдуну, чтобы снова ощутить то облегчение, которое окутало ее вчера после изнуряющего лечения. Драгомир сызнова поспешил повторить свой обряд, он старался не жалея сил, в этот раз заставил больную принять еще пару новых настоек, в попытках наобум подобрать нужный эликсир… а состояние все ухудшалось. -Драгомир. -М? Чародей сразу же прервался и стал вслушиваться в тихий голос бледнеющей с каждым часом красавицы. -Прекращай. А то что приготовил для меня отдай людям, в селе нынче дети болеют, а еще захворал местный писарь, который всю жизнь помогал одиноким старикам окрест. Они все пока что ходят, пьют, едят, не дай им провалиться туда, куда падаю я. К чему за это цепляться? -Не говори так, Радмила! Ты и вчера просила тебя оставить, а мы протянули еще денек, и сегодняшний сможем, и завтрашний… а что все эти люди, позабудь! Твое сердце чище весеннего ручья и ты требуешь, чтобы я ушел и дал ему остановиться? Не смогу, хоть кнутом секи, не уйду даже если прикажут, даже если сам здесь свалюсь замертво, чую что нельзя и все тут. -О чем ты, друже… будто впервые честного человека видишь. -Впервые. И костьми лягу, чтобы спасти тебя, слишком уж вас мало кругом. И тут колдун понял, что панночка снова сомкнула очи, он испугался и принялся легонько хлопать ее по щекам, потряхивать за плечи – напрасно. Капли холодного пота побежали по спине, Драгомир бросился к своей сумке, еще вчера оставленной здесь, на одном из ларцов, и достал из дальнего кармана небольшую коробочку с нюхательной солью – это средство сработало, с шумным вдохом Радмила пришла к себя и тотчас из ее усталых покрасневших глаз потекли слезы. Чародею никогда не было так жалобно, прежде он и вовсе этого чувства не знал. Весь мир был грязным и потертым, старым и забытым богами. Никто из крутившихся рядом вертихвосток и пьяниц так и не поселился даже в его памяти, не то что в сердце, всем было дело только до жрачки и денег, а их мерзкие лица отражали всю ту гниль, что клокотала и плесневела внутри. Он и сам не был человеком чести – убивал по приказу, служил там, где платят больше, проклинал и бесчинствовал. И вдруг судьба посылает ему такую встречу, быть может, то ее злая шутка? Самое прекрасное создание должно умереть у него на руках, суровая кара. С первого взгляда в его душе поселилась мечта узнать ее, зачерпнув хоть пригоршню доброты из этих чистейших истоков, ибо более не представится такой возможности и придется вернуться обратно к лгунам и душегубам. Что же тогда? Смириться с ходом вещей? Нет, своенравный колдун не верил в предопределение путей, и коли его сердце уже рдело пламенем, он во что бы то ни стало не отступит и вырвет Радмилу даже из лап смерти. Красавица то и дело продолжала терять сознание, покуда лечение так часто обрывается, нельзя и надеяться на лучший исход. Ох, как же Драгомир не хотел прибегать к этому способу, в основном, чтобы не поднимать шумиху, да и лишний грех на душу никому не любо брать, но тут уже все средства хороши. Когда панночка в очередной раз сомкнула очи, колдун безмолвно покинул спальню, зашел на кухню и, обнаружив на печи хлеб, отломил небольшой кусочек. Вернувшись обратно, он стал нечто неистово шептать над краюхой, а затем три раза провел им над телом девушки вдоль и поперек, после чего, также не проронив ни слова и (упаси бог), не оборачиваясь, вышел во двор. Возле стойла паренек лет четырнадцати играл со смешным маленьким песиком. Собака прыгала и виляла хвостом, а отрок с улыбкой чесал за ушком животное и шутливо сваливал его на землю. Драгомир приблизился незаметно, но когда пес почуял его запах, доверчиво ринулся к новому знакомому и став на задние лапки дурашливо уткнулся носом в его колени. -Он охотничий? -Что ты, уважаемый, Огонек наш глупый, а ведь добрый очень, я держу его при себе, чтобы не скучно было. Драгомир стоял недвижимо, расправив плечи и опустив тяжелый взгляд к ногам, где терся доверчивый пес. -Не серчай, малой, конец ему. Паренька передернуло, он оцепенел от страха и ощутил, как в бессилии слезы начинают катиться из глаз. С нескрываемым ужасом он смотрел на то, как жуткий гость вынимает кусочек хлеба из кармана. В то время ни одна мышца не дрогнула на лице колдуна, он без толики сомнений шел к тому, что могло спасти его ненаглядную Радмилу. -Да за что же так!? – пискнул срывающимся от ломки голосом – Он не виноват ни в чем! -Ох и гаденыш, хозяйская дочь загибается, а ты думаешь о своей шавке!? – прикрикнул Драгомир, нахмурив соболиные брови – Она в чем повинна? Аль ты сам хочешь съесть? Мальчик сжался в комок и плакал, ему было, что возразить. Панночка уже совсем не безгрешна, женихалась тут с одним залетным, родители ее тоже хороши, бывало, жалование рабочим задерживали, а у дочурки то и дело появлялись новые бусики да платья. Юного конюха затрясло, наверняка он и кинулся бы отбивать своего друга, если б старый охотник не проходил мимо, он заприметил ссору паренька с колдуном и ринулся к ним, чтобы уберечь несмышленыша. Вовремя, как раз, когда малец попытался дернуться к собаке, дед крепко ухватил его за пояс, а второй рукой рот заткнул. Тем временем Драгомир присел на корточки и, не сводя коварных глаз с пса, поглаживая его по темечку, протянул ему ароматную краюху. Он, накручивая на палец смоляной ус, без сожаления наблюдал за тем, как дурашка жует последнее угощение. Колдун поднялся и ушел только тогда, когда Огонек без остатка доел хлеб. Около часа не стихала суета во дворе, а тем временем Драгомир крутился как веретено подле корчившейся от боли панночки. И вдруг с жалобным писком где-то за окном все умолкло, а спустя пару минут Радмила открыла глаза. Не помня себя от счастья, колдун крепко обнял ее, но тотчас опомнился – какое он право имеет… но красавица прижалась к нему в ответ, легонько поглаживая его по спине. -И как тебе теперь не