тьми лягу, чтобы спасти тебя, слишком уж вас мало кругом. И тут колдун понял, что панночка снова сомкнула очи, он испугался и принялся легонько хлопать ее по щекам, потряхивать за плечи – напрасно. Капли холодного пота побежали по спине, Драгомир бросился к своей сумке, еще вчера оставленной здесь, на одном из ларцов, и достал из дальнего кармана небольшую коробочку с нюхательной солью – это средство сработало, с шумным вдохом Радмила пришла к себя и тотчас из ее усталых покрасневших глаз потекли слезы. Чародею никогда не было так жалобно, прежде он и вовсе этого чувства не знал. Весь мир был грязным и потертым, старым и забытым богами. Никто из крутившихся рядом вертихвосток и пьяниц так и не поселился даже в его памяти, не то что в сердце, всем было дело только до жрачки и денег, а их мерзкие лица отражали всю ту гниль, что клокотала и плесневела внутри. Он и сам не был человеком чести – убивал по приказу, служил там, где платят больше, проклинал и бесчинствовал. И вдруг судьба посылает ему такую встречу, быть может, то ее злая шутка? Самое прекрасное создание должно умереть у него на руках, суровая кара. С первого взгляда в его душе поселилась мечта узнать ее, зачерпнув хоть пригоршню доброты из этих чистейших истоков, ибо более не представится такой возможности и придется вернуться обратно к лгунам и душегубам. Что же тогда? Смириться с ходом вещей? Нет, своенравный колдун не верил в предопределение путей, и коли его сердце уже рдело пламенем, он во что бы то ни стало не отступит и вырвет Радмилу даже из лап смерти. Красавица то и дело продолжала терять сознание, покуда лечение так часто обрывается, нельзя и надеяться на лучший исход. Ох, как же Драгомир не хотел прибегать к этому способу, в основном, чтобы не поднимать шумиху, да и лишний грех на душу никому не любо брать, но тут уже все средства хороши. Когда панночка в очередной раз сомкнула очи, колдун безмолвно покинул спальню, зашел на кухню и, обнаружив на печи хлеб, отломил небольшой кусочек. Вернувшись обратно, он стал нечто неистово шептать над краюхой, а затем три раза провел им над телом девушки вдоль и поперек, после чего, также не проронив ни слова и (упаси бог), не оборачиваясь, вышел во двор. Возле стойла паренек лет четырнадцати играл со смешным маленьким песиком. Собака прыгала и виляла хвостом, а отрок с улыбкой чесал за ушком животное и шутливо сваливал его на землю. Драгомир приблизился незаметно, но когда пес почуял его запах, доверчиво ринулся к новому знакомому и став на задние лапки дурашливо уткнулся носом в его колени. -Он охотничий? -Что ты, уважаемый, Огонек наш глупый, а ведь добрый очень, я держу его при себе, чтобы не скучно было. Драгомир стоял недвижимо, расправив плечи и опустив тяжелый взгляд к ногам, где терся доверчивый пес. -Не серчай, малой, конец ему. Паренька передернуло, он оцепенел от страха и ощутил, как в бессилии слезы начинают катиться из глаз. С нескрываемым ужасом он смотрел на то, как жуткий гость вынимает кусочек хлеба из кармана. В то время ни одна мышца не дрогнула на лице колдуна, он без толики сомнений шел к тому, что могло спасти его ненаглядную Радмилу. -Да за что же так!? – пискнул срывающимся от ломки голосом – Он не виноват ни в чем! -Ох и гаденыш, хозяйская дочь загибается, а ты думаешь о своей шавке!? – прикрикнул Драгомир, нахмурив соболиные брови – Она в чем повинна? Аль ты сам хочешь съесть? Мальчик сжался в комок и плакал, ему было, что возразить. Панночка уже совсем не безгрешна, женихалась тут с одним залетным, родители ее тоже хороши, бывало, жалование рабочим задерживали, а у дочурки то и дело появлялись новые бусики да платья. Юного конюха затрясло, наверняка он и кинулся бы отбивать своего друга, если б старый охотник не проходил мимо, он заприметил ссору паренька с колдуном и ринулся к ним, чтобы уберечь несмышленыша. Вовремя, как раз, когда малец попытался дернуться к собаке, дед крепко ухватил его за пояс, а второй рукой рот заткнул. Тем временем Драгомир присел на корточки и, не сводя коварных глаз с пса, поглаживая его по темечку, протянул ему ароматную краюху. Он, накручивая на палец смоляной ус, без сожаления наблюдал за тем, как дурашка жует последнее угощение. Колдун поднялся и ушел только тогда, когда Огонек без остатка доел хлеб. Около часа не стихала суета во дворе, а тем временем Драгомир крутился как веретено подле корчившейся от боли панночки. И вдруг с жалобным писком где-то за окном все умолкло, а спустя пару минут Радмила открыла глаза. Не помня себя от счастья, колдун крепко обнял ее, но тотчас опомнился – какое он право имеет… но красавица прижалась к нему в ответ, легонько поглаживая его по спине. -И как тебе теперь не верить? Хочешь сказать, скоро на перо смотреть пойдем? Драгомир ничего не ответил, и лишь продолжал держать ее в объятиях, мелко покачиваясь и стараясь восстановить дыхание. Темный заговор заметно поубавил сил, но пока была отличная возможность лечить Радмилу, чародей и не думал останавливаться. К вечеру второго дня девица уже заметно пошла на поправку, кашель стал куда легче и реже, удалось хоть немного поесть, красавица охотно разговаривала и более не пыталась уснуть. Нельзя сказать точно, доложили ли купцам о том, какой ценой отживела их дочь, но слуги теперь сторонились чужака и с нетерпением ждали его отъезда, то и дело бросая в широкую спину чернявого злобные взгляды. Агриппина наотрез отказалась находиться с ним в одном помещении, посему решили так – старуха следит за Радмилой ночью, а утром ее сменяет Драгомир. *** Следующий день начался радостно. Драгомир сам разбудил панночку, которая спала спокойно, лениво и сладко, отдыхая, наконец, от изнурительной лихорадки. Красавица с удовольствием умылась, правда пока кипяченой водой, ее как могли берегли от грязи и сквозняков. Она улыбалась солнцу, что впервые за множество дней ласковым золотым светом залило ее комнату. Колдун позаботился о том, чтобы Радмила хорошо позавтракала , после чего уже хотел приступать к обыденной процедуре, когда увидел, как неловко девица пытается заплести косу, чтобы длинные растрепавшиеся пряди не мешались ей – пальцы еще плохо слушались беднягу. Колдун взял с полки яблоневый гребень и, присев совсем близко к девице, стал расчесывать мягкие золотистые завитки. -Барынька, смотри, для тебя соловьи поют. Разве можно было такое пропустить? Приговаривал он, упоенно деля пшеничные локоны на тонкие пряди. -А вот сегодня так тебе скажу, уже никуда не хочу уходить. Лето впереди, белесые туманы по утрам, спелые ягоды, золотые лучики в теплых лужах. Это ты мне все заново открыл, Драгомир, когда ты впервые переступил порог, будто пламя опять вспыхнуло в очаге. Прежде чем заболеть, я неделями угасала в нескончаемых терзаниях и слезах, не знала куда бежать, чтоб укрыться от тревог… а потом ты пришел. Все просто снова стало ясно – нужно набраться сил и встать на ноги, нужно заниматься обычными хлопотами, ближним помогать. И как я об этом позабыла? Ты будто согнал того, кто спал на моей груди каждую ночь. Драгомир застыл, не выпуская из рук ее шелковые кудри, он вовсе не ждал такого откровенного признания, и молодецкое сердце отбило тревожный такт. -Радмила… - прохрипел он, чуть склоняясь к ее уху – да я ведь ради одной твоей улыбки горы сверну. Хочешь – гони дурака взашей, хочешь – вели высечь за дерзость, не могу смолчать, пропал я, голубушка. -Смеешься надо мной, лукавый? Кому же я такая нужна? -Я вовек больше не засмеюсь, коли ты не будешь счастлива – промолвил трепещущий колдун, наклоняя голову и зарываясь в невесомые локоны, пахнущие ромашкой – Если б сказала мне стать тенью твоей, я б не спал, за тобой ходил… если б дозволила мне стать ветром в ночи, то забрал бы тебя, вырываясь на волю. Но лучше уж вышвырни, негоже мне осквернять тебя своим обществом, знала бы ты, сколько я сотворил темных дел, брезговала бы касаться. Почти все, что шепчут обо мне – правда, я чернокнижник и душегуб, а твое спасение – первый подвиг, за который нечего стыдиться. -Ты ведь вроде зоркий соколик, разве не заметил? Сколько мрачных дел за твоими плечами, столько же добрых впереди. Эти слова как бальзам разлились по нутру Драгомира, и на долю секунды он поверил в них со всей искренностью, но после обжигающие вспышки воспоминаний будто выкинули его из сладостных грез в реальность. Колдун отстранился и поморщился, припоминая обгоревшие трупы и окровавленные клинки. -Я пропащий человек… Радмила повернулась к нему лицом и аккуратно дотронулась белыми пальчиками до его лба, не позволив спрятать взор. -Ты мудрый и сильный, остальное же в твоих руках и в глазах смотрящего. Твердишь мне двое суток о том, что целая жизнь впереди, а сам, стало быть, в это не веришь? -Себе нет, а тебе поверю, барынька, коли думаешь, что все еще поправимо… Красавица тепло обняла своего спасителя, а у него аж перехватило дух, будто все эти годы бесы тянули его на дно, и только что получилось впервые вырваться на поверхность и глотнуть воздух, а тело уже и позабыло, как оно, дышать полной грудью. Для кого-то он стал почтенным лекарем, а не чудовищем из лесу… причем панночка изначально так его и приняла, еще до того, как он успел впервые с ней заговорить. Долго они шептались обо всем на свете, пока Драгомир заботливо заплетал косы красавице, он любовался ею и за его спиной будто вырастали крылья от того, как Радмиле становилось