Пользуясь случаем, халиф ан-Насир решил добить сельджуков, и вскоре границы двух империй соприкоснуться. Византийцы уже прекратили свою экспансию на восток, спешно укрепляясь в новых границах, в то время как аббасиды увлеченно увеличивали размеры своего государства, добивая остатки сельджуков. За этим пристально следил из Хорезма хорезмшах Ала ад-Дин Текеш, который тоже всячески старался усилиться, чтобы скинуть пусть и формальный, но вассалитет от Каракитайского ханства.
А тут ещё и восточная степь волновалась: монгольский царевич Темучин объединился с Хонгирадом, откуда он взял первую жену Берте, чтобы вести войну с татарами, дабы отомстить за смерть отца. Всё это мало радовало кана. Торговля проседала, а его казна от этого несла убытки. К тому же халиф, вассалом которого он формально считался, требовал оказать поддержку финансами и войском. Понятно, что в ближайшее время халифу будет не до булгар, но злопамятность аббасидов уже вошла в поговорку.
Поэтому, подумав, кан решил возвести с юга и с запада огромные земляные валы, так называемые, засечные черты. В первую очередь, надо протянуть черту от Белой Воложи до Кутулука, отделившись от башкирских кочевий, а дальше вдоль рек будет попроще - дел, конечно, не на одно десятилетие, но такие валы значительно повысят безопасность царства, создав единую систему противоконных заграждений, достигавших 10-12 м в высоту при ширине основания в 20 метров, наподобие Зми́евых валов, остатки которых до сих пор хорошо видны в южных русских княжествах. Слава Аллаху, мастеровые и свободные руки у него найдутся.
[1] Стих Н. Гумилёва «Заклинание»
Глава 17
7 ноября 1187 года
Константинополь
Соправитель Мануил
В Константинополе Мануила раздражало буквально всё. Сердце его рвалось обратно в Трапезунд, к семье, к свободе. В Константинополе он чувствовал себя винтиком в огромном государственном механизме, зачастую даже закрадывалась крамольная мысль, что не император правит империей, а сонм евнухов, окруживших императорский престол.
Сначала он попал в руки магистра официорий (начальник личной канцелярии императора) и его помощников, именно они проводили в империи все значимые церемонии. После нескольких дней тренировок сама церемония, проходившая в святой Софии, прошла как в тумане. Мануил помнил происходящее обрывками. Сначала на главной городской площади его поднимают на сомкнутые щиты и выносят к народу, народ, и армия приветствуют его. Мануил, стоя во весь рост, при помощи глашатаем обращается к ним, обещая заботиться о своём народе и о величии империи. Далее кампидуктор (командир, гвардейского отряда), поднявшись на щит, возложил ему на голову свой собственный шейный обруч, так называемый torques. После чего в то же мгновение войска подняли опущенные на землю знамена и раздались славословия воинов и димов, что означало признание и провозглашение нового императора войском и народом.
Далее он участвует в великом ходе и шествует в начале этой торжественной церковной процессии, перед дьяконами и священниками, несущими священные сосуды и святые дары, помнит, как сопровождаемый дьяконами, входит в алтарь, берет кадило и, подобно дьякону, кадит крестообразно престол, затем кадит на патриарха и императора, а патриарх, принимая кадило из его рук, в свою очередь кадит на него, затем тоже самое проделывает его отец.
С короной на голове он удаляется в мутаторий (это место в храме, где византийский император менял одежду во время коронации), где восседает на троне и принимает поклонение высших сановников и военачальников, которые входят в иерархическом порядке, распределенные на двенадцать групп, падают перед ним ниц и целуют его колени. По окончании этой церемонии, по данному церемониймейстером-препозитом знаку, они восклицают: "На многие и добрые годы!", и после этого удаляются.
Не успел он обрадоваться, что церемония завершена, как отец стал его привлекать к государственным делам. Если младшему брату Иоанну досталась нормальная работа, создание с нуля новой и важной службы, сводный брат Алексей и вовсе где-то в средиземном море гоняет пиратов, сестры Ирина и Мария и вовсе у себя в княжестве творят, что хотят, а муж им потакает, то только ему посчастливилось проводить дни в Сенате, приюте словоблудия, слабоумия и пафоса, впрочем, заседания Консистория не сильно отличались от сенаторских коллоквиумов.
Ему было душно, скучно и одиноко в стенах Большого Дворца, и он искал повод вырваться на простор, и случай такой представился. Отец поручил сенаторам подготовить экспедицию царевича Давида к берегам Туниса, но как всегда большинство из них сочли это хорошим поводом поживиться за имперский счёт, Мануил усмотрел в этом шанс и твёрдой рукой навёл порядок, выжав из неудачливых казнокрадов значительные суммы, а кое-с-кого и воинов. Пусть не самые боеспособные, не беда, нанятые им инструкторы быстро подтянут их до среднего уровня. Зато на полученные деньги удалось не только хорошо обеспечить войско, но и нанять большое количество наёмников.