- Ингвард, — начал он тихо, словно опасаясь взбудоражить тишину зимнего сада, — Я знаю, что ты чувствуешь. Прошлое, как двояко острый меч, оно не только дает нам опору в этой жизни, но порой держит хлеще самых крепких оков.
Ингвард молчал, его сердце сжалось от слов князя, и он не знал, как ответить.
- Я хотел бы вернуть тебе часть того уважения, которое ты заслуживаешь, — продолжал Юрий. - Есть дело, которое требует храбрости и ума, и я нуждаюсь в твоей помощи.
Внутри Ингварда зашевелилось чувство, долгое время спящее. Мысли о возвращении к жизни, полное риска и славы, заполнили его сознание.
Наконец, он поднял взгляд на князя.
- Что за дело? Если существует возможность вернуться к истинной жизни, я готов, — произнес он с уважением и решимостью, которая вновь оживила его душу.
Глава 23
Миркани 1188 года
Барда
Царица Тамар
Тамар, облачённая в златотканые одежды, въезжала в город под ликующие крики толпы. Её конь, белый, как первый снег на вершинах Кавказа, подаренный одним из арабских эмиров, ступал гордо, словно осознавая величие своей хозяйки. Вокруг неё, сверкая доспехами, двигались её верные соратники, знамёна с золотым львом развевались на ветру. Город, некогда столица Албанского царства, склонился перед её мудростью и силой. Улицы, ещё недавно залитые кровью и носившие следы грабежа и упорных сражений, теперь пестрели цветами, брошенными под копыта её коня.
Тамар, с лицом, озарённым спокойной уверенностью, окинула взглядом высокие минареты и крепостные стены. Она верила в свою высокую миссию и всегда помнила, что когда-то давно старая монахиня сказала ей, двенадцатилетней девочке, что её правление принесёт не только порядок, но и процветание стране, если она не упустит свою удачу. Задумавшись над предсказанием, над расшифровкой которого она провела немало часов, Тамар автоматически подняла руку в знак приветствия, толпа ответила ей громогласным "Да здравствует царица!" — эти слова эхом разнеслись по всему городу, предвещая новую веху в его истории.
Поселившись в небольшом особняке, который каким-то чудом избежал разграбления, сначала солдатами отступающей армии, а затем и её воинами, она как-то успокоилась и сразу вошла в роль той мудрой правительницы, образ которой верные люди внушали жителям страны. Она давно не та молоденькая девушка, которая стала со правительницей своего отца, у неё были хорошие учителя, благодаря которым для неё перестали быть в тягость занятия государственными делами, а политические интриги вызывали не зевоту, а азарт. Каждый день приносил новые вызовы, за которые она бралась с холодным расчётом, словно садилась за шахматную партию. Её ум, некогда погружённый в мечты и поэзию, теперь работал с точностью часового механизма. Она научилась читать между строк, видеть то, что другие предпочитали скрывать, и использовать это в своих интересах. А главными её инструментами стали мужчины, которые думали, что смогут управлять ею, вот только всё выходило наоборот, и мало кто об этом догадывался. Она больше не была той, кем была раньше. Теперь она была игроком, и теперь она ясно поняла, что игра эта была не на власть, а на жизнь. И поэтому она намеревалась сделать всё, чтобы в ней выиграть.
Через день после её приезда к Тамарам явились почтенные горожане, как изначально оставшиеся в городе, так и те, кто вернулись, осознав, что бежать то собственно некуда. Они, как и ожидалось, просили отменить джизью — налог на веру, введённый ею по примеру мусульманских стран. Говорили о тяготах народа, о том, как этот налог подрывает доверие к её правлению. Тамар слушала молча, её взгляд был спокоен, но в глубине его таилась непоколебимая твёрдость. Она понимала: их просьба — продиктована не заботой о народе, это испытание её решимости, прощупываний позиций. Стоить её хоть раз уступить и уже неона будет повелевать ими, а они крутить ней.
Когда речи смолкли, она поднялась с трона, обвела взглядом собравшихся и произнесла: «Закон есть закон, как говорят ваши муфассиры, он установлен не для угнетения, но для порядка. Я лишь последовала их мудрости. Потому предлагаю три пути: первый - примите православие, второй - покиньте эти земли. Если ни то, ни другое вам не подходит, то платите звонкой монетой. Да будет так!»
После её слов в зале воцарилась тишина, тяжёлая и напряжённая. Горожане переглядывались, но никто не осмеливался возразить. Тамар, не опуская взгляда, медленно вернулась на трон, её осанка говорила о непреклонности. Она знала: уступка сейчас будет воспринята как слабость, а это пошатнёт её авторитет.