Епископ не удержался и засмеялся, сначала пытаясь соблюсти приличия, а затем громко и раскатисто.
- Повеселил. А теперь перейдём к делу. Князь черниговский готов взять тебя под свою руку и помочь, чтобы на съезде князей Тмутараканский стол оставили за тобой.
- А мне это зачем? Стол и так за мной, а кто захочет отнять, так милости просим. Встретим.
- Слишком ты самоуверен.
- А что тут такого? Ополчение вы сюда не потащите. Всеволод хоть и хочет избавиться от наследника, чтобы расчистить своим детям дорогу к престолу, войско не даст, у него с булгарами терки, никак мордву поделить не могут. Если уйдут, свои вотчины подставят. Южные князья тоже не подойдут. У половцев хорошо разведка поставлена - вмиг налетят. А черниговский князь, сколько он приведёт воев? Три-пять тысяч? От такой силы я оборонюсь, а вот дойдёт ли он потом обратно, большой вопрос. Так что я не вижу своей выгоды в вашем предложении.
- Князь отдаст за тебя свою дочь.
- И в этом я не вижу выгоды. Между нами степь, случись что, и черниговское войско - мне не помощник. Даже если князь решит выступить на помощь, она будет немногочисленной и придёт не скоро. Мне проще взять жену из одного из аристократических домов Византии или дочь черкесского князя, или половецкого хана. Поэтому давайте перейдём от фантазий к более земным пожеланиям.
2 июня 1184 года
Херсонес
Мануил был не в духе. Переход выдался, мягко скажем, не совсем комфортным и гладким. Хорошо, вопреки приказу отца он сначала сопроводил транспорты с женой и детьми до Трапезунда. Уже на подходе к цели назначения на них налетели арабские шебеки, получив отпор и потеряв два судна, подожжённые из сифонов, остальные быстро покинули поле боя.
После небольшого отдыха, переход в Крым, в ходе которого их хорошо так потрепало в море. Но это пустяки по сравнению с тем, как его доводили маявшиеся от скуки сёстры Мария и Ирина, делая вид что стараются забраться к нему в постель, то по отдельности, по вместе. В империи инцест считался делом семейным, и на него смотрели сквозь пальцы. За примерами далеко ходить не надо было, мать его сводной сестры Ирины была племянницей их отца. Да и Манул не был ханжой, но близость с сёстрами могла в будущем негативно сказаться на его планах, поэтому в плаванье он вел аскетический образ жизни, довольствуясь личной служанкой.
Когда шли вдоль берега, успел посмотреть на новые владения княжича. Первым делом отметил, что связь в новом княжестве поставлена хорошо, везде их проход контролировали. Ненавязчиво, но, если бы им вздумалось высадиться на берег, в врасплох местных они бы не застали, несмотря на то, что по всему побережью кипела работа: обновляли стены, копали рвы строились новые дома, а на месте бывшего городка раскинулась большая, по-римски геометрически расчерченная, строительная площадка, над которой на господствующей вершине появились первые намёки на крепость. На этом контрасте обветшалые стены Херсонеса, главной базы византийцев в Крыму, смотрелись уныло.
Первой на причал высадилась сотня варяжской стражи. Они быстро отчистили причал от посторонних, к коим были причислены все, кто не относился к охране наследника престола. Севаст (титул означающий принадлежность к императорскому роду) отметил, что к появлению флота не были готовы, а это значит, что разведка поставлена из рук вон плохо.
Не успел Мануил обжиться в дворце, как у его ворот стали первые просители и просто аристократы или купцы, мечтающие попасться на глаза наследному принцу, но больше всего в толпе было простых зевак, скучно стало в Херсоне.
В обеденную пору — в июльский зной — одни бездомные собаки бродили по кривым улицам, опустив хвосты, понюхивая всякую дрянь, которую люди выбрасывали за ненадобностью за ворота. Не было прежней толкотни и крика на площадях, когда у иного почтенного человека полы оторвут, зазывая к палаткам, или вывернут карманы, раньше, чем он что-нибудь купит на таком вертячем месте.
Бывало, еще до зари ото всех городских ворот везли полные телеги красного, скобяного и кожевенного товара: горшки, чашки, плошки, кренделя, решета с ягодой и всякие фрукты-овощи, несли шесты с сапогами, лотки с пирогами, торопясь, становили телеги и палатки на площадях. А сейчас большей частью опустели торговые ряды, дворы на них позападали, поросли глухой крапивой.