"Не забывайте о его семье," - продолжил равин, словно читая их мысли. "Любовь и привязанность – ахиллесова пята любого правителя. Узнайте все об его близких, об их слабостях и страхах. Но действуйте осторожно, не оставляйте следов. Мы не должны допустить, чтобы нас связали с какими-либо актами насилия или предательства."
Равин окинул взглядом своих помощников. "Действуйте. Время не ждет. Судьба нашей общины в ваших руках." Помощники склонили головы в знак согласия и бесшумно покинули комнату, растворяясь в ночной тьме. Равин остался один, погруженный в раздумья. Он знал, что предстоящая борьба будет долгой и трудной, но отступать было нельзя. Слишком многое стояло на кону.
Июнь, 1188 года
Антиохия
Император Мануил
Восстановив антиохийское владычество, Византия вдохнула новую жизнь в город, развернув масштабное строительство. По велению Андроника преобразился кафедральный собор Св. Петра (церковь Кассиана) и патриархия, словно заново рождаясь в камне. Вознеслись к небесам новые храмы: базилика Св. Георгия, церковь Св. Луки, церковь Св. Иоанна Златоуста. А на вершине Сильпия, почти в пятьсот метров, под неусыпным взором Мануила, византийские зодчие принялись за перестройку цитадели Антиохии, вкладывая в нее не только мастерство, но и душу.
Перестройка цитадели на горе Сильп, инициированная волей Мануила, имела первостепенное стратегическое значение. Укрепление оборонительного кольца Антиохии позволяло держать под контролем город и его окрестности, гарантируя безопасность византийского присутствия в этом крае. Новая цитадель должна была стать зримым воплощением византийской мощи и неприступности, вселяя уверенность в сердца подданных и внушая трепет потенциальным врагам.
Все эти строительные работы, расцветшие буйным цветом в Антиохии, стали частью грандиозной программы по возрождению и укреплению византийского влияния в регионе. Они не только преобразили облик города, вдохнув в него новую жизнь, но и сыграли ключевую роль в формировании идентичности и культурной среды Антиохии, вновь ставшей одним из важнейших центров византийской цивилизации.
Мануил вернулся после переговоров с Салах ад-Дином, находясь в приподнятом настроении. Удалось не просто очертить сферы влияния, а выковать их в железе договоренностей. Иерусалимское королевство обрело особый статус, его южные рубежи неприступной стеной встали севернее Газы, Беэр-Шевы и грозного Эль-Карака. Более того, перо зафиксировало почти свершившийся распад державы Зангидов, словно предвосхищая волю судьбы. Но главным камнем в фундаменте новой эпохи стал оборонительный союз, щит, поднятый против крестоносцев, интриг багдадского халифа и орд кочевников, таящих в себе неведомые угрозы.
Император понимал, что победа на дипломатическом фронте – лишь половина дела.
К папе римскому и правителям держав христианских было отправлено послание, возвещавшее об особом статусе Иерусалимского королевства и настоятельно рекомендовавшее перенаправить весь жар крестовых походов на освобождение Пиренейского полуострова. Под посланием стояли подписи обоих императоров и султана Давлат эль-Акрад, Саладина.
Послание это, дерзкое в своей смелости и беспрецедентное в своей сути, вызвало бурю негодования и недоверия в христианских дворах. Как могли императоры ромеев, чьи земли веками служили бастионом против ислама, и сам Саладин, гроза христианского мира, объединиться в столь странном союзе? Многие сочли это происками дьявола, коварной уловкой, призванной ослабить христианский мир и отвлечь его от Святой Земли.
Однако, нашлись и те, кто увидел в этом послании проблеск надежды. Иерусалимское королевство, укрепленное под сенью согласия между столь разными правителями, могло стать оплотом стабильности в регионе, измученном многолетними войнами. Освобождение Пиренейского полуострова от мавров, в свою очередь, сулило укрепление христианской Европы и открытие новых торговых путей.
Папа Римский, столкнувшись с расколом в рядах христианских правителей, оказался в щекотливом положении. С одной стороны, отказ от освобождения Святой Земли мог подорвать его авторитет. С другой – игнорирование возможности укрепить христианскую Европу и установить мир на Ближнем Востоке представлялось недальновидным.
Дипломатические игры развернулись с новой силой. Послы сновали между Римом, Константинополем, Каиром и европейскими столицами, пытаясь прояснить суть послания и понять истинные намерения его авторов.