Сегодня Юрий был один в трон зале, словно сокол, лишившийся крыльев: жён не было рядом. Мария, словно заботливая голубка, хлопотала вокруг дочери, а Ирина, подобно хитрой лисице, проводила аудит в своем игорном логове. Подбивая бабки.
Выслушав речи ребе Цемах-Цедека, Юрий, не дав и тени сомнения омрачить свой взор, произнес, словно отчеканил:
– В землях моего княжества рады всякому, кто готов трудиться честно, во славу свою и во благо государства. Но курс наш тверд – к единству, к стиранию границ меж народами. А, как известно, община ваша – словно крепость неприступная, и взор ваш на иноверцев – свысока, как на людей второго, а то и третьего сорта. Не забыты еще в княжестве моем и хазары, помнят они злодеяния ваши.
– Князь мой… – робко попытался вставить слово посол, но был прерван властным жестом.
– Не смей перебивать! Я наведался о вас, расспросил и тестя, и других, кто знаком с вами не понаслышке. И вот что скажу: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, словно гробы, снаружи прекрасные, а внутри полные костей мертвых и всякой нечистоты!" Не вижу я никакой пользы для княжества в союзе с вами, и посему отказываю. Прием окончен.
Июль, 1188 года
Калоян из рода Асеней
Окрестности Марракеш
Калоян, собирал подвластные ему отряды в единый кулак, готовясь нанести сокрушительный удар по Марракешу. Место для сосредоточения сил было выбрано не случайно: Ксар-эс-Сук, пропуская через себя жизненно важный караванный путь из Феса в Сиджилмассу. Здесь, под личиной мирных торговцев, Калоян мог незаметно сосредоточить значительную часть своего войска.
План взятия Марракеша плелся тонкой нитью обмана и надежды, а основывался на простой детской забаве,знакомой каждому болгарину с детства, - «Лисичка и сторожа». Согласно этому плану, его люди, которые под той или иной личиной попали в город, должны будут в нужный момент освободить рабов. Устроив беспорядки внутри города, а также в решающий момент воспрепятствовать страже закрыть городские ворота, если обман с караванами будет раскрыт.
Под видом торговцев, перегоняющих скот и везущих товары, основные силы Калояна незаметно подтягивались к Марракешу, в то время как небольшие отряды разведчиков и диверсантов просачивались в город, словно ядовитые капли дождя сквозь прогнившую кровлю. Они, словно тени, скользили по улицам, выверяя расположение гарнизона, крепостных стен и городских ворот, плетя сеть тайных связей с рабами, чьи сердца пылали жаждой свободы. Калоян понимал: победа куется не только числом, но и умением посеять в стане врага семена смятения и ужаса. Судьба, казалось, улыбнулась ему – основные силы халифа были брошены на отчаянную попытку вернуть Мелилью и Уджду, ускользнувшие в руки сицилийцев.
В назначенный час шесть караванов, словно зловещие призраки, двинулись к шести вратам Марракеша. Некоторые, миновали стражу без проблем, другие не смогли проскочить, и с яростью обрушились на нее. Взбудораженные агентами Калояна, рабы восстали, словно шайтаны выскочившие из-под земли. Факелы взметнулись в небо, огонь пожирал дома, словно голодный зверь. Стражники падали под градом ударов, а узники, освобожденные из темниц, вливались в бушующий поток мятежа. Марракеш захлестнула волна хаоса, от мраморных покоев халифского дворца до самых темных закоулков города.
С холма, откуда открывался вид на пылающий город, Калоян отдал долгожданный приказ. Воины, охваченные жаждой славы и трофеев, ринулись вперед, подобно лавине, сметающей все на своем пути.
Ворвавшись в город, воины Калояна столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Уцелевшие стражники, сплоченные вокруг своих командиров, отчаянно сражались за каждый дюйм земли. Улицы превратились в арену кровопролитных схваток, где сталкивались сталь и ярость, где решалась судьба Марракеша. Но натиск воинов Калояна был неудержим. Их численное превосходство, помноженное на внезапность нападения и поддержку восставших рабов, сломило оборону защитников города.
К вечеру Марракеш был захвачен. Халиф, застигнутый врасплох, пал в бою, защищая свой дворец. Его голова, насаженная на копье, была выставлена на главной площади в качестве символа победы Калояна. Город, залитый кровью и объятый пламенем, лежал у его ног. Решив отпраздновать это событие Калоян с близкими военачальниками отправились в гарем, где халиф собрал красавиц со всего света.
В гареме царил хаос. Испуганные женщины, полуодетые в шелка и драгоценности, метались по комнатам, пытаясь найти укрытие от ворвавшихся воинов. Калоян, опьяненный победой и жаждой власти, шел сквозь толпу, его взгляд скользил по лицам, словно оценивая добычу. За ним шли его военачальники и каждый утаскивал приглянувшуюся ему жертву в ближайший альков. Калоян же шел дальше пока не остановился перед самой прекрасной из них, девушкой с глазами цвета весеннего неба и волосами, темными как вороново крыло. Она стояла, не дрогнув, в отличие от остальных, в ее взгляде читался вызов, а не страх. Калоян ухмыльнулся, в его глазах вспыхнул хищный огонь. Он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, но девушка отвернулась. Ярость вскипела в Калояне, и он, словно дикий зверь, схватил ее за запястье, сжимая до боли. "Ты будешь моей," – прорычал он, и в голосе его слышалась первобытная угроза. В ответ девушка презрительно плюнула ему в лицо. Взбешенный, Калоян замахнулся, намереваясь обрушить на нее всю свою ярость, но не успел. В мгновение ока из ее волос, словно смертоносный цветок, распустился тонкий нож-шпилька и вонзился ему прямо в сердце. Пока ошеломленные охранники приходили в себя, она нанесла еще два удара: один в горло оседавшему Калояну, прервав его хрип, а второй – себе в самое сердце, оборвав собственную жизнь. Кровь брызнула на ковер, алея ярким пятном на фоне тусклого персидского узора. В зале воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием охранников, застывших в нерешительности. Калоян, еще секунду назад пышущий гневом и властью, теперь лежал бездыханным у ног той, что осмелилась бросить ему вызов. Глаза его, полные ярости, стекленели, жизнь стремительно покидала его.