В голове Танкреда уже зрел план, словно спелый плод, готовый к употреблению: укрепить оборону прибрежных городов – драгоценных жемчужин его владений, создать флот, чья мощь затмила бы генуэзские и пизанские эскадры, одарить местное купечество щедрыми преференциями и привлечь ремесленников, дабы вдохнуть жизнь в города, изнемогающие под палящим солнцем. На востоке владения Танкреда граничили с пестрым лоскутным одеялом частных земель византийской знати, протянувшимся от Габеса до Сирта. На западе, после падения Маракеша и гибели Якуба аль-Мансура и «балканского пса», разверзлась пучина хаоса. Каждый, даже самый мелкий, военачальник алчно тянул руки, стремясь отхватить кусок от общего пирога. И лишь благодаря титаническим усилиям полководца Абу Мухаммада, эта вакханалия не переросла во всеобщий крах. А жаль…
Танкред усмехнулся своим мыслям. Пусть грызутся, словно псы за кость. Пока они заняты дележом шкуры убитого льва, у него есть время подготовиться. Время – его главный союзник, а пески Сахары – надежный щит. Он создаст государство, где порядок и процветание станут не исключением, а правилом. Государство, чье имя будут произносить с уважением от берегов Сицилии до ворот Мекки.
Он вызвал к себе своего верного секретаря, Этторе, человека незаметного, словно тень, но обладающего острым умом и феноменальной памятью. "Этторе, подготовь послания к главам всех прибрежных городов. Сообщи им о моем скором прибытии и прикажи собрать самых достойных мужей для обсуждения насущных дел." Секретарь поклонился и исчез, словно растворился в воздухе.
Танкред подошел к окну, впуская в комнату свежий морской бриз, смешанный с ароматами цветущего жасмина. Внизу, в гавани, покачивались византийские корабли, готовые к отплытию. Он смотрел на них с нескрываемым удовольствием, зная, что каждый парус приближает его к мечте. Но в глубине души таилась легкая тревога. Мануил был другом, но политика – игра без правил. Танкред не мог полностью доверять византийцам, и потому уже отдал распоряжение о подготовке собственных кораблей в Сфаксе. Пусть это будет медленно, но надежно.
Вернувшись к столу, заваленному картами и свитками, Танкред углубился в изучение береговой линии своих владений. Каждый залив, каждый мыс, каждая крепость были ему знакомы. Он помнил имена капитанов гарнизонов, знал слабые и сильные стороны каждого укрепления. Предстояло многое сделать: усилить оборону Триполи, модернизировать укрепления в Кайруане, построить новые верфи в Бизерте. И все это требовало не только денег, но и времени, а времени у него было не так уж и много.
В дверь тихо постучали. Этторе вернулся с готовыми посланиями. Танкред бегло просмотрел их, удовлетворенно кивнул и поставил свою печать. "Отправь их немедленно, Этторе, и позаботься о надежных гонцах. Весть должна дойти быстро и без искажений." Секретарь вновь поклонился и скрылся, оставив Танкреда наедине с его мыслями и планами.
Он смотрел на карту, представляя себе будущее своей Ифрикии – сильной, процветающей, независимой. Государства, где смешались бы культуры и народы, где торговля и ремесла процветали бы, а война служила лишь средством защиты. Он верил, что сможет воплотить эту мечту в реальность. Он был Танкред, король Ифрикии, и он был готов к борьбе.
Июль, 1188 года
Вальдемар Книжник
Солнце, словно раненый зверь, истекало кровью на горизонте, заливая небеса багряным золотом предзакатного пожара. Ветер, пропитанный йодистой солью и терпким ароматом диких трав, доносил издалека приглушенное бормотание моря. На вершине сторожевой башни, словно древний каменный страж, застыл Бьярн, седовласый ветеран, чьи глаза, несмотря на прожитые годы, сохранили соколиную зоркость. Именно он первым выхватил из морской дали силуэты возвращающихся кораблей.
– Корабли! Корабли идут домой! – проревел он, и его голос, усиленный ветром, пронесся над крепостными стенами, словно раскат запоздалого грома.
Весть о возвращении юного конунга молнией облетела столицу. Женщины, позабыв о домашних хлопотах, с развевающимися подолами бросились к берегу. Дети, оглашая окрестности радостными криками, вихрем неслись впереди, показывая пальцами на едва различимые точки вдали. Старики, опираясь на резные посохи, степенно следовали за ними, в их усталых глазах теплилась робкая надежда и долгожданное облегчение.