- Не думаю, – отрезал Юрий, его взгляд был острым как лезвие. "Этим хватит сил и на три тысячи, если сунутся той тропой. А вот охрану на всех вратах усильте, и немедля!" – приказал князь.
Ерофей кивнул, тут же принимаясь раздавать распоряжения посыльным. Тишина вновь опустилась на княжеский терем, но теперь она была наполнена не тревогой, а деятельным ожиданием. Юрий прошелся взглядом по своим ближникам. В их лицах он видел и решимость, и легкую тень волнения. Все понимали, что предстоящая битва – это не просто стычка за пограничные земли, это проверка на прочность, испытание для всего княжества.
- Ингвард, доложи обстановку в окрестных селах, – обратился Юрий к главе разведки. – Успели ли жители укрыться в городе?
Суровый кивнул.
- Почти все, князь. Несколько семей из дальних хуторов пришлось уговаривать силой, но сейчас они в безопасности за стенами.
- Провизии хватит на пару месяцев, если экономить. Напомнил о себе наместник Видогост. – С водой проблем нет.
Юрий вздохнул с облегчением. Забота о подданных всегда была для него превыше всего. Он знал, что победа в сражении ничего не стоит, если за нее приходится платить жизнями невинных людей.
- Что ж, господа, – сказал Юрий, глядя на своих ближников. – Мы сделали все, что могли. Теперь осталось лишь встретить врага достойно, как подобает русским воинам. Пусть Всеволод знает, что Суздаль не сломить ни силой, ни хитростью! Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет!
В ответ ему раздался громкий гул одобрения. В глазах каждого горел огонь решимости. Юрий обвел взглядом собравшихся. Лица их были суровы и полны решимости. Не было ни страха, ни колебаний, лишь твердое намерение стоять до конца за родной город, за свои семьи, за свою землю. Он знал, что битва будет тяжелой, что враг силен и жесток, но он верил в своих воинов, верил в их мужество и отвагу.
Август, 1188 года
Владимир
Великий князь Владимирский Всеволод
Настали решающие дни, когда все должно было решиться. В глухих лесах под Владимиром, словно дикий зверь, затаилась княжеская дружина, собранная со всего Владимирского княжества – полторы тысячи всадников, стальных и беспощадных. К ним присоединились отряды мордвинского князя Бетея и муромского князя Владимира, по пять сотен каждый, да еще пять сотен дружинников в самом Владимире. Всего под рукой Всеволода собралось почти три тысячи конных воинов – грозная сила, способная обрушиться на врага как лавина. От пешего войска князь после долгих раздумий отказался: собрать его быстро и незаметно было невозможно, а в этот раз вся надежда возлагалась на стремительный натиск. Если юрьевы воеводы успеют запереться в Суздале, осада станет тяжким бременем, и время обернется против Всеволода. От ночного нападения, к которому изначально склонялся князь, пришлось отказаться: стража несла службу бдительно, словно неусыпное око. Подкупить же кого-либо значимого не представлялось возможным.
Всеволод нутром чуял: затягивать с племянником — все равно что играть с огнем. Люди, целыми семьями, а то и деревнями, бежали под защиту суздальского князя, и назад их было не вернуть. Воевода Юрия, хитро улыбаясь, открещивался: мол, крестьяне, конечно, прибыли, да только не из-под руки Всеволода, а выкуплены им из неволи. Та же «моровая язва» терзала и муромские, и мещерские земли, князья которых лишь бессильно разводили руками.
Князь Всеволод, сидя у окна, словно завороженный, следил за пляской огненных духов в небе. В их трепетном мерцании рождался и вновь рассыпался план действий. Успех, словно капризная дева, требовал внезапности. Застать суздальцев врасплох, не дать им опомниться, сомкнуть ряды за неприступными стенами – вот залог победы. План был прост, без византийской хитрости. Часть войска, словно тень, скользнет по старой, забытой тропе, что змеей вьется сквозь дремучие леса и топкие болота. Ею давно не ступала нога воина, но она вела прямиком к задним воротам Суздаля, где лишь горстка стражи несла дозор. Союзники, словно ночные духи, сметут заставу и проникнут в город. А в это время двухтысячная дружина, словно разгневанная лавина, обрушится на Суздаль с фронта.
Всеволод стоял, словно изваяние, у огромного стола, вырезанного из тысячелетнего дуба, некогда служившего языческим богам. На столе, словно пергамент судьбы, лежала карта. Реки и дороги, словно морщины на челе древнего старца, повествовали о былой славе земли Владимирской. Рядом, словно верный призрак, маячил старый воевода Ратибор, служивший верой и правдой еще его отцу.