В тот самый час, когда Юрий въезжал во Владимир, знатные бояре подносили ему хлеб-соль. Город ликовал, и радостные крики горожан взмывали ввысь, заглушая даже торжественный звон колоколов. Но в глазах Юрия не отражалось веселья. Он ощущал лицемерную фальшь в этих приветствиях, видел, как за масками приторных улыбок таятся тени недоверия, а возможно, и неприкрытой ненависти. Путь к власти был вымощен костями поверженных противников, и Юрий нутром чуял, что любой из ликующих мог оказаться затаившимся недругом. Хлеб-соль казался ему отравленным, улыбки – зловещими оскалами. Он спешился и принял каравай из дрожащих рук старейшего боярина. Отломив кусок, обильно посолил и, превозмогая отвращение, отправил его в рот. Вкус хлеба обжег горечью, словно само предательство. И еще одна мысль терзала его: что теперь делать с вдовой погибшего Всеволода и его осиротевшими детьми, бежавшими из Владимира, как только весть о трагической смерти князя достигла городских стен? Закончив с хлебом, Юрий отдал каравай слуге и, поднял руку, призывая толпу к тишине стараясь говорить ровно и громко, обратился к собравшимся:
- Благодарю вас, жители Владимира, за теплый прием. Я пришел править справедливо и мудро, чтобы умножить славу города и благосостояние его жителей. В единстве наша сила!
Толпа ответила нестройным гулом приветствий. Юрий натянул подобие улыбки и двинулся в сторону княжеских палат, чувствуя на себе пристальные, и оценивающие взгляды.
Истомленные бездействием и снедаемые жаждой битвы, половцы, чьи ряды усилила сотня егерей и союзные черемисы, оставили бесплодное ожидание булгарских провокаций. Решив испытать судьбу, они двинулись вниз по течению Волги, где их взору предстал авангард эрзян. Быть может, дерзкие пришельцы вознамерились испытать крепость Кстова, а может, их вели иные, тайные замыслы – то не суть важно. Важно лишь то, что между двумя отрядами вспыхнула яростная схватка, в которой авангард эрзян, словно трава, был скошен без остатка. И вот, словно лавина, сорвавшаяся с гор, события покатились по предначертанной стезе войны. За первым столкновением последовала яростная атака на основной лагерь эрзян, а затем – безжалостное уничтожение отряда, что некогда держал в страхе вольные поселения мокши и эрзян. Эрзянский князь, не решившись на дальнейшую эскалацию оправился с жалобой к булгарскому кану.
Август 1188 года
Один из волжских островов
Волга дышала ледяной свежестью предрассветного часа. Туман, сотканный из призрачных теней древних преданий, вился над сонной гладью, окутывая дремлющие ладьи, прильнувшие к пескам безымянного волжского острова. С борта одной из них, чеканя шаг, сошли русские дружинники, облаченные в сталь кольчуг и шлемов. На суровых, настороженных лицах застыло напряжение момента. В авангарде – сам князь Юрий, его взгляд – острый, словно отточенное лезвие, пронизывающий туманную пелену.
Навстречу русским гостям из тумана выступила процессия булгарских воинов. Оружие – луки, сабли, копья – вспыхивало искрами в первых лучах восходящего солнца, а пестрые одеяния отражали богатство и неукротимую мощь Волжской Булгарии. Возглавлял шествие сам кан Габдула, в чьем лице читалась мудрость веков и непоколебимая власть. Он был облачен в шелковый халат, расшитый золотом, словно звездным дождем, а голову венчал тюрбан, мерцающий россыпью драгоценных камней.
– Мир вам, князь Юрий! – голос кана Габдулы прогремел над сонным островом, словно раскат грома, – Да станет этот день началом нерушимого и долгого союза между нашими народами.
– Мир тебе, кан Габдула, – отвечал князь Юрий, в его голосе звучала стальная уверенность. – Мы пришли с добром и надеждой на взаимовыгодный лад. Пусть Волга, наша кормилица, течет рекой дружбы, а не раздора кровавого.
Взгляды двух правителей скрестились. В них – настороженность хищников, уважение достойных соперников и робкое прорастающее зерно надежды на союз. Оба знали: от исхода этой встречи зависят судьбы их народов. Мирное ли соседство и процветание, или новые, еще более жестокие, войны выкуют слова, что будут произнесены на этом ничем не приметном волжском острове.
По знаку кана булгарские слуги раскатали на песке роскошные ковры, словно сотканные из солнечного света, и уставили низкие столики диковинными яствами и пьянящими напитками. Князь Юрий едва заметным движением руки приказал своим слугам выставить угощение со стороны руссов. Аромат жареного мяса, спелых фруктов и терпкого вина наполнил прохладный утренний воздух.