Однако, гнев Рюрика был обращен не столько на беглых берендеев и их покровителя, в роли которого он подозревал крымского князя Юрия Андреевича, сколько на собственную слепоту. Он упустил нечто важное, недоглядел, проморгал. Не могли же люди, десятилетиями служившие Киеву, просто так, без причины, сорваться с насиженных мест. Значит, тому была причина, и причина веская, как набат.
«Найти! Допросить! Выяснить!» – приказал он себе, словно военачальник, бросающий в бой свои полки. И немедля, словно стрелы, должны быть отправлены самые надежные люди в Торческ, Саков, Берендичев, Берендеево, Ижеславль, Урнаев и другие земли, где обитали чёрные клобуки, дабы распутали они клубок обстоятельств, словно искусные ткачи. А главное – узнать: сколь родов покинуло обжитые края, и что стало той искрой, что разожгла пламя бегства.
Князь Рюрик не любил ждать, особенно когда дело касалось безопасности его земель. Пока гонцы седлали коней, он вызвал к себе воеводу Мирослава, человека немногословного, но надежного, как скала. Мирослав был не просто воином, но и опытным дипломатом, умевшим находить общий язык даже с самыми упрямыми степняками.
- Мирослав, собери три сотни лучших воинов, – приказал Рюрик, – и отправляйся в Торческ. Там разберись на месте, что к чему. Но действуй осторожно, не провоцируй половцев. Главное – выясни, что толкнуло черных клобуков на бегство. Ищи тех, кто остался, кто может рассказать правду. Не верю я, что все они разом с ума сошли.
Мирослав поклонился и вышел, а Рюрик остался один на один со своими мыслями. Он чувствовал, что за бегством берендеев кроется нечто большее, чем просто недовольство. Возможно, крымский князь Юрий Андреевич плетет интриги, стремясь ослабить Киев. Или за этим кроется другая история. Но для того чтоб противодействовать надо сначала понять чему, а уж потом озаботиться вопросом как? В любом случае, Рюрик понимал, что времени у него мало. Каждая потерянная пядь земли – это удар по его власти и по безопасности его княжества. Рюрик подошел к окну, вглядываясь в серую даль. Замок Овруч, стоявший на высоком холме, казался неприступным, но князь знал – даже самые крепкие стены бессильны против предательства и обмана. Его взгляд упал на реку Норынь, лениво несущую свои воды к Ужу. Там, на юге, начинались земли чёрных клобуков, теперь опустевшие и тревожные.
Мысли его прервал тихий стук в дверь. На пороге стоял молодой дружинник, запыхавшийся после долгой скачки.
- Князь Рюрик, гонец из Киева! – выпалил он, протягивая князю, свернутый в трубку пергамент. Рюрик развернул послание. Печать Святослава Всеволодовича, великого князя Киевского, говорила сама за себя. Текст был краток и суров: "Бегство берендеев – удар по моей державе. Требую немедленного выяснения причин и восстановления порядка. В противном случае, пеняй на себя".
Князь поморщился. Святослав, как всегда, был далек от реального положения дел, сидя в своем златоверхом Киеве. Ему важен был только престиж, а не судьба людей, живущих на окраинах княжества. Но спорить с ним было бесполезно. Придется действовать.
Рюрик вновь подозвал Мирослава.
- Возьми с собой не три, а пять сотен воинов, – приказал он. – И не только в Торческ. Обойди все земли чёрных клобуков. Найди хоть какую-нибудь зацепку, хоть ниточку, за которую можно ухватиться. И помни, Мирослав: действуй хитро, как лис, но будь готов к бою, как волк. От этого зависит, не только моя власть, но и судьба всей нашей земли.
Август 1188 года
Великая степь
Кочевья хана Кончака из рода Шарукидов.
Ветер Великой степи, извечный скиталец, яростно трепал кожаные полы шатра хана Кончака. Раскинувшееся по бескрайним просторам кочевье напоминало огромное пятнистое чудовище, дышащее огнем очагов. Кони ржали, женщины хлопотали у очагов, дети с азартом гоняли пыль. Но в сердце хана царила тяжесть, не поддающаяся ветру.
С тех пор как в степи объявился чужак – русский внук хана Кучума, правнук Аепы, – мир перевернулся, словно опрокинутая юрта. Лукоморская орда, некогда платившая дань Кончаку, ныне как хорошо выезженный конь была под его дядькой - каганом Кобяком. Бывший соратник, прошедший огонь и воду, а ныне постыдно ударился в торговлю да земледелие, что словно ядовитая плесень, разъедала степной уклад. Еще поколение-другое, и вольные кыпчаки забудут вкус кочевой жизни, променяв ее на тесные города и смрадные хутора, уподобятся оседлым черным клобукам. И пусть сила Кобяка росла, как тесто на дрожжах, притягивая к себе мелких ханов из Поднепровья и подчиняя орду с Днестра, Кончак видел в этом лишь неминуемую гибель степной вольницы. Нужно действовать немедля, пока еще крепка рука, но в открытом бою лукоморцев не одолеть. Остается лишь одно: объединить все орды кыпчаков, кочующих от Волги до самого Дуная, и искать союзников, для которых гибель Кобяка и его племянника Юрия – вопрос выживания.