Хан Кончак окинул взглядом свое кочевье. Он видел силу и слабость своего народа. Воины его были отважны и умелы в бою, но разрозненность и междоусобицы ослабляли их. Ему предстояло сломить вековые традиции, убедить гордых ханов забыть о личных амбициях и объединиться перед лицом общей угрозы.
Но как убедить тех, кто привык видеть в другом лишь соперника? Как заставить их поверить в то, что только вместе они смогут противостоять растущей мощи Кобяка? Кончак знал, что слова тут бессильны. Нужны были действия, пример, способный зажечь сердца и вдохновить на подвиг.
Первым делом нужно отправить гонцов во все концы степи, призывая ханов на курултай. Обещал не золото и власть, а лишь возможность сохранить свою свободу и независимость. Многих этот призыв оставит равнодушными, другие отнесутся к нему с подозрением, но нйдутся и те, кто готов был выслушать.
Одновременно с этим Кончак начал искать союзников за пределами степи и в первую очередь его взор упал на русские княжества. Кончак понимал, что русские князья – это зыбкий, непредсказуемый союз. Раздираемые междоусобицами, ослепленные жаждой власти, они редко видели дальше стен собственного княжества. Лишь две-три фигуры из всего сонма русских князей могли подойти на роль союзника. После долгих раздумий выбор пал на Всеволода Владимирского, еще один дядька Юрия, которому людская молва приписывает убийство двух старших братьев и их детей, ради княжеского стола.
Сквозь земли русские и половецкие неслись слухи о его жестокости и непомерных амбициях, а значит, он был готов на все ради достижения своих целей. Кончак решил обратить это в свою пользу. К Всеволоду отправились послы с богатыми дарами и посулами помощи в борьбе за великокняжеский престол, и, конечно же, в войне против племянника.
Август 1188 года
Торецк
Кун-тугды, князь чёрных клобуков из племени торков.
С дозволения половецкого кахана Кобяка, Юрий выделил торкам земли меж Волгой и Иловлей. Не пришлись по нраву вольным половецким кочевникам эти земли: леса дремучие, дубравы тенистые, да топи болотные – не степной то приволье для их лихого коня. Зато торкам, более осевшим, нежели кочевавшим, приглянулись эти угодья.
Семь тысяч торкских семей, ведомых князем Кун-тугды, потянулись за Юрием, и средь них – две тысячи воинов-рубак. Тысячу лучших Кун-тугды отправил с Юрием в Суздаль, во главе их поставив наследника своего – Злотана. Другая же тысяча принялась усмирять и обживать новую родину. Возвели град посередь выделенной земли и, без затей, нарекли его Торецком. И для земледелия, и для скотоводства хватало плодородной земли и простора. В междуречье селились не только торки, но и русские семьи. Торки уже больше ста лет жили бок о бок с руссами, переняли часть их традиций и обычаев, и князь тому не препятствовал, а лишь радовался. Чем больше переселенцев, тем легче будет выполнить просьбу князя – со временем поставить по Волге поселения, через день пути. Юрий особо наставлял: выполнять не спеша, дабы быть уверенными в их безопасности. Как ни странно, местных жителей почти не было. Семьи бродников, в малом числе жившие вдоль Иловли, на прибытие торков отреагировали настороженно, но постепенно привыкли к новым соседям. Торки не были враждебны, их воины, хоть и суровы на вид, не притесняли бродников, а скорее оберегали от набегов диких кочевников, что еще рыскали по степям. Постепенно завязалась торговля: бродники меняли рыбу и дичь на торкские изделия из металла и скот.
Время шло, хутора расползались все дальше и дальше от поставленного города, и вскоре уже на расстоянии семи дней пути встречались починки да околы. На Волге, на одной линии с Торецком, основали село Рыбинск (Верхний Балыклей), в месте, где река Рыбная впадает в Волгу. От Рыбного до Волоти выходило пять дней пути, и в первую очередь Кун-тугды планировал обустроить именно этот участок торгового пути. Он видел, что Волоть неплохо наживается не только на волоке, но и просто на стоянке купцов. Выделив из молодых родичей самых ухватистых и разумных, он отправил их в Волоть уму-разуму набираться.