Золтан, вернувшийся из похода, словно в одночасье повзрослел. Кун-тугды с удовлетворением отмечал уважительное отношение к княжичу со стороны воинов, прошедших с ним бок о бок. Наблюдая за сыном, князь видел перемены не только во взгляде, но и в осанке, в движениях. Исчезла мальчишеская угловатость, уступив место уверенности и сдержанности. Голос окреп, стал ниже. В разговорах Золтан предпочитал сначала выслушать всех, и лишь затем молвить слово. Однако, сердце Кун-тугды тревожила тень грусти, поселившаяся в глазах сына. Однажды, во время вечерней трапезы, князь не выдержал и прямо спросил о его переживаниях. Золтан долго молчал, глядя на пляшущие языки пламени в очаге, а затем тихо произнес:
– Отец, я влюбился в боярскую дочь. Князь Юрий обещал быть сватом, если ты дашь согласие, но я боялся тебе признаться, не зная, как ты на это отреагируешь.
Кун-тугды отложил нож и с интересом взглянул на сына. В его сердце разлилось тепло. Золтан, его первенец, его гордость, наконец, повзрослел и готов связать свою жизнь с другой. Князь улыбнулся, вспоминая свою молодость и первую любовь. Да и князь повёл себя как хороший сюзерен, не стал идти против отцовского слова.
– Золтан, сын мой, что может быть лучше любви? Я рад слышать это. Конечно, я дам свое согласие. Если Юрий обещал быть сватом, значит, девушка из достойной семьи. Не тревожься, сын. Любовь – это дар небес, и я благословляю твой выбор. Кто она? Как ее имя? Расскажи мне о ней.
Золтан облегченно вздохнул. В его глазах вновь заискрился огонек.
– Ее зовут Арина, дочь боярина Кошки. Она добра, умна и очень красива, отец. Я видел, как она помогает бедным и заботится о раненых.
Кун-тугды одобрительно кивнул, радуясь выбору сына. О боярине Кошке шла молва как о человеке честном и несгибаемом, столпе справедливости, на которого можно положиться в любом деле. Занимался Кошка торговлей широкой, в последнее время его струги и в Византию хаживали, и к свеям, и к даннам. Поговаривают что боярин содержал ватаги удальцов, промышлявших пушниной в глухих лесах. Кун-тугды задумался. Боярин Кошка – фигура значимая, его влияние в княжестве пусть не велико, за то богатство приумножается с каждым днем. Такой союз пойдет на пользу роду, укрепит его позиции. Однако, Кошка славился своей независимостью и прямотой, что могло создать определенные сложности в будущем. Но, разве не в этом и заключается суть жизни – преодолевать препятствия и находить компромиссы?
– Арина, дочь Кошки… – проговорил князь, словно пробуя имя на вкус. – Хороший выбор, Золтан. Боярин Кошка – человек уважаемый. Завтра же отправлю послание Юрию с благодарностью и соглашением. И сам навещу его, чтобы обсудить все детали сватовства. Золтан просиял. Он вскочил с места и, подойдя к отцу, крепко обнял его.
– Спасибо, отец! Ты сделал меня самым счастливым человеком на свете.
Август 1188 года
Белгород на Днестре
тысячный Ратмир
На высоком валу Белгородской крепости, словно изваяние из стали и мужества, застыл воевода Ратмир. Взор его, закаленный в битвах, пронзал туманную даль, где Днестр, извиваясь, терялся в мареве горизонта. Вокруг Белгорода, вопреки бушующему пожару галицкой распри, царила зловещая тишина. Обманчивое затишье перед бурей. Память хранила воспоминания о том, как этот город не раз становился ареной кровавых схваток, когда орды кочевников, словно саранча, накатывали на причерноморские степи, ведомые жаждой добычи и славы. Но на этот раз угроза надвигалась с Запада, в лице разъяренного венгерского короля.
Это затишье, подобно призрачному миражу, дарило лишь мимолетную отраду, но гнетуще давило на сердце опытного воеводы. Галицкое восстание, подобно урагану, смело с лица земли венгерскую власть, и младший сын короля Белы пал под яростным натиском повстанцев. Своевременное появление Ростислава Ивановича с дружиной развеяло остатки вражеского войска, словно осенние листья перед ледяным дыханием зимы. Ратмир, чья интуиция была отточена годами сражений, нутром чуял, что король Бела не оставит гибель сына неотомщенной. Венгерский гнев, подобно грозовой туче, навис не только над Галичем, но и над всеми, кто посмел встать у него на пути. Ратмир знал жестокий нрав Белы: тот не простит ни гибели отпрыска, ни разгрома венгерской дружины. Вопрос лишь в том, когда разразится буря и какой силы будет удар. Воевода понимал, что Белгород, хоть и крепкий город, вряд ли выдержит долгую осаду многочисленной армии. С другой стороны, вряд ли венгры смогут собрать более тридцати тысяч воинов – большая часть сил несомненно будет брошена на Галич. Рискнет ли Бела разделить войска? И если даже да, то пять-десять тысяч для города – угроза хоть и серьезная, но не смертельная. Однако, что последует после осады Галича, предугадать было невозможно. Слишком многое зависело от изменчивой фортуны войны.