Ратмир обвел взглядом укрепления, что день ото дня росли, словно грибы после дождя, и радовали глаз воеводы. Присланные зодчие, охваченные творческим огнем, преображали город. Могучие стены, сложенные из дикого камня, теперь вздымались неприступной громадой, обещая надежную защиту. Внутри крепости деревянное зодчество постепенно уступало место красному кирпичу: казармы, склады, кузницы – все, что ковало силу обороны, обретало новую, каменную плоть. Детинец, сердце города, уже блистал обновленным великолепием, а его закрома ломились от припасов. Воевода, получив весточку от князя Юрия, князь сообщал, что в ближайший месяц венгры не решаться пойти на Галич: хорватская смута отвлекла их, да и борьба за Далматинское побережье между Венгрией и Венецией набирала обороты. Такое послание было приятно воеводе, было понятно что князь их в беде не бросит и внимательно следит за развитием событий.
Ратмир довольно кивнул, поглаживая эфес меча. Известия от князя Юрия были добрыми, но полагаться лишь на них было бы непростительной глупостью. Война – игра непредсказуемая, и даже самые точные расчеты могли рухнуть под напором внезапных обстоятельств. Поэтому воевода не собирался ослаблять бдительность.
Он подозвал сотника Микулу, обветренного жизнью воина с серебром в волосах, чья преданность и богатый опыт были на вес золота.
– Микула, увеличь число разъездов вдвое. Особое внимание – западным рубежам. Пусть дозорные смотрят в оба, не пропуская ни единого шепота ветра, ни малейшей тени. Заметите что-либо подозрительное – немедленно докладывай.
Микула, козырнув – ещё одно новшество, введенное князем – отправился исполнять приказ, а Ратмир вновь обратил свой взор на город, живущий своей жизнью, несмотря на военные приготовления. Торговцы зазывали покупателей, расхваливая свой товар, ремесленники отбивали чеканный ритм молотками, а дети, беспечные и неустрашимые, гоняли голубей на главной площади. Эта мирная картина вселяла надежду и давала воеводе силы для грядущих испытаний. Он знал, что защищает не просто каменные стены и сторожевые башни, а саму жизнь этих простых людей.
Март 1189 года
Феодоро
Ерофей Тимофеев
Провожая Ерофея к новому месту службы, Юрий долго наставлял его, заостряя внимание на стратегической важности крепости Абаата (Гагра), что высилась над одноимённым портом. Однако не скрывал и суровых реалий: болотистая низина, воздух, влажный и тяжкий, словно свинцовый саван, и неумолимая малярия, чья костлявая рука душила эти земли. Потому, вслед за Ерофеем, отправлялся целый полк лекарей, призванных укротить заразу, не дать ей расползтись смертоносным туманом.
Но Юрий не ограничивался простой обороной от напасти, его замысел был куда шире. Он мечтал преобразить самый климат, усмирить его нрав, сделать благосклонным для жизни. Вместе с лекарями в путь двинулись и зодчие природы – плеяда биологов, которым предстояло сотворить чудо: разбить на побережье дивный парк. Субтропические редкости – величавые пальмы, благоуханные магнолии, пышные олеандры – должны были сплестись в гармоничном танце с влаголюбивыми созданиями: трепетным чубушником (жасмином садовым), различными видами ив, дурманящей сиренью, терпким багульником и изящным водосбором, что исподволь осушат болотистую почву. В парке планировалось создать тихие пруды, украшенные игривыми фонтанами, а тенистые аллеи приглашали отдохнуть у мраморных изваяний и в уютных беседках.
Однако, помимо парка-рая, искусным мастерам предстояло возродить былое величие древней римской цитадели, вдохнуть в ее каменные стены новую жизнь, а также полностью преобразить порт и городок, тесно прильнувший к его бокам.
И, конечно же, особое внимание уделялось изысканиям, призванным напоить крепость и город чистой, как горный хрусталь, живительной водой.
Юрий возлагал на это место огромные надежды. Он видел в нем не просто укрепление рубежей, а создание оазиса цивилизации в этом диком и неприветливом краю. Город должен был стать не только стратегически важным форпостом, но и сияющей жемчужиной, притягивающей взоры и рождающей восхищение.