Адил ощутил, как в жилах закипает кровь, наполняя его неистовой энергией. Вот оно! То, чего так жаждала его душа! Возможность доказать свою доблесть не только как стратега, но и как воина.
– Будет исполнено, Ваша Светлость! – ответил он с непоколебимой уверенностью. – Я оправдаю ваше доверие.
Март 1189 года
Никополь.
На правом берегу Славутича (Днепра), недалеко от его устья, словно гриб после дождя, росла новая крепость, обязанная своим появлением не столько военным нуждам, сколько прибыльной торговле. Союзные князю Юрию половецкие орды, наводнившие степь, оказались ненасытными потребителями всяческих товаров. Сначала на берегу появилась скромная торговая фактория, затем задымил кирпичный заводик, а вскоре разрослись склады и казармы, предопределив судьбу этих мест. И вот, решение принято – быть крепости!
Князь, не скупясь, прислал целую артель опцтных зодчих, и работа закипела. Первым делом провели тщательную разметку участка, раскинувшегося на 2,3 гектара. На углах, словно стражи, начали расти четыре могучие двенадцатигранные башни: северная Караульная, самая высокая и зоркая, южная Данская (Речная), смотрящая на водную гладь, восточная Оружейная, в ней хранились оружие, и боеприпасы, и западная Тайницкая. Каждая башня имела четыре яруса для ведения боя. Между ними вознеслись семь башен, среди которых особенно выделялись три прямоугольные проездные, смело выступающие за крепостные стены: северо-восточная Сторожевая, северо-западная Степная и юго-восточная Портовая. Все врата были защищены опускными решётками-герсами, ощетинившимися острыми металлическими зубами, и бойницами подошвенного боя.
По замыслу архитекторов, периметр стен должен был составить 648 метров, толщина – 3 метра, а высота – около 9 метров. Завершающим штрихом станет облицовка белым камнем, которая покроет две трети высоты стен и три пятых высоты башен, придав крепости вид неприступный и величественный. Пока все это великолепие было только на бумаге. Стремительней всех в высь росли угловые башни, за ними тянулись простые. А проездные ещё только были в стадии закладки. Князь Юрий часто наведывался в новую крепость, лично контролируя ход строительства. Он понимал, что эта крепость – не просто торговый пункт, а важный стратегический объект, способный не только обеспечить контроль над торговыми путями по Славутичу, но и стать точкой кристаллизации вокруг которой появятся множество новых посадов и сёл, поэтому и имя крепости дали звонкое – Никополь.
Князь не скупился ни на злато, ни на припасы для новой вотчины, и людской поток, словно полноводная река, питал край жизнью. Воевода Корней Суровый, утопающий в ворохе забот, ворчал под нос, словно старый медведь, недовольный зимней спячкой. Но стоило ему подумать, что Юрий не видит, как в глазах воеводы вспыхивал хитрецкий огонек, подобный кошачьему, предвкушающему миску густой сметаны. Юрий отстранил его от бремени управления городами, передав бразды правления расторопным городским головам, оставив наместнику лишь надзор. Главной же задачей Сурового, которого Юрию так и подмывало в шутку окрестить Суворовым – тем более, что в фигуре и чертах лица угадывалось некое сходство – стала подготовка и управление воинством региона, как закаленными в боях полками, так и обучением вольницы иррегулярных отрядов.
Воевода понимал важность своей миссии. Половцы – союзник ненадежный, сегодня дружески торгует, а завтра, поддавшись внезапному порыву, может и разграбить приграничные земли. Потому и держал Корней ухо востро, денно и нощно упражняя ратников в воинском искусстве.
Учил копья метать да мечами рубиться, из луков да арбалетов стрелять метко. Регулярно созывал ополчение, а молодежь, по княжескому указу, два года гоняли в хвост и гриву, отсекая все лишнее, словно от грубого камня, дабы явить миру закаленного воина. И плевать он хотел на ворчание недовольных, дескать, от хозяйства отрывает. Корней знал: лучше пот пролить на учениях, чем кровь – в бою. Тем паче из княжеской казны молодым ратникам жалование платили, пусть и небольшое, да и кормили до отвала.
Юрий же, радея об укреплении власти княжеской, сосредоточился на организационных вопросах. Он видел свою задачу в том, чтобы князь осуществлял надзор и вершил правосудие, а бремя повседневных забот постепенно перекладывал на плечи местной власти. Пока, увы, получалось неважно: остро не хватало людей расторопных, честных и сведущих в делах. До всеобщей грамотности, как до Киева на четвереньках, но планы зрели поистине македонские. Князь мечтал о будущем, где должности городских и сельских голов станут выборными, но при этом подотчетными как общине, так и его воле. Однако спешить он не желал, будучи убежденным, что демократию следует вводить исподволь, словно яд — малыми дозами, чтобы народ окреп и выработал иммунитет к соблазнам анархии.