Мы становимся слепыми к тому, что видим каждый день. Но каждый день разный, и каждый день является чудом. Вопрос только в том, чтобы обратить внимание на это чудо. Именно по этому принципу старался жить Юрий Долгоруков последние два года своей удивительной жизни. С тех пор, как в день своего восьмидесятилетия он погиб, чтобы воскреснуть в теле шестнадцатилетнего княжича Юрия Боголюбского. Сознание двух Юриев настолько перемешалось что Юрий воспринимал как свои и воспоминания княжича, и воспоминания бывшего офицера СВР России. По началу он ловил себя на том, что пытался понять, чья черта проявляется в тот или иной момент, но потом плюнул и не заморачивался. Тут не до философии, тут бы выжить.
Жизнь княжича могла бы стать основой для приключенческого романа, если они здесь были бы и у Юрия был бы талант к их написанию. Но звёзды сошлись так, что ни первого, ни второго в наличии не было, поэтому и роман не случился. Ну, бог с ним, романом.
За два года в новом мире Юрий обжился и даже немного заматерел, конечно, до своих 185 той жизни пока не дотягивал, но и сейчас был на голову выше практически любого в стане. Да и в ширь за последний год настолько раздался, что практически не уступал своему пестуну ни в ширине плеч, ни в силе. Рост и вес, с одной стороны, радовали, а с другой, огорчали, быстрые половецкие лошади “фари” с трудом демонстрировали свои лучшие качества, когда были у него под седлом. Юрий вспомнил, что в прошлой жизни один коннозаводчик очень нахваливал ему алхатекинцев как выносливых и скоростных коней и задвигал что-то насчёт парфянской конницы, которая имела преимущества перед врагами, в том числе и за счёт коней данной породы, но где сейчас этих коней найдешь?
Его размышления прервал назначенный дядькой ему в наставники, а заодно и возглавивший десятку новиков, данных ему в качестве охраны, десятник Егише Чаренц. Юрий, посмеиваясь про себя, называл эту десятку гвардейцами, те сначала недоумевали, и даже подозревали, что Юрий изощрённо на них ругается. Но когда Егише, который, как оказалось, неплохо знал латынь, снизошёл до своих подопечных и объяснил значение слова, те даже возгордились.
- Чего застрял? Упал - отжался, - заорал он, только появившись в пределах видимости.
Ой, не зря этот хитроумный армянин ходит на все занятия, которые с новиками проводит Юрий. Вон уже и словечек поднабрался и интонацию сержанта инструктора, до боли знакомо, копирует. Пока Юрий отжимался, на гору, пыхтя и дыша как мамонты, оказавшиеся на экваторе, взобрался десяток новиков. Это те, кого дядька Ставр отобрал для личной охраны Юрия. Не дав им отдышаться, Ешиге заставил всех принять упор лежа и отжиматься. Очень уж по душе пришлось это упражнение старому вояке. Сам же десятник, ходил между новиками и охаживал посохом особо нерадивых.
Боевой посох - это тоже нововведение Юрия. Ещё в той жизни он уделял большое внимание искусству борьбы на палках. Больше всего ему по руке пришёлся ауток - по своей сути длинный лом, остро заточенный с обоих концов. К середине шест утолщался и был обмотан кожей (около шестнадцати миллиметров в диаметре в самом толстом месте, она проскальзывала в самые узкие щели брони, и походя рвала кольчуги). Ну, а при ударе плоскостью, эффект был как от огромного куска арматуры.
Свой шест Юрий сделал из молодого деревца берёзы с очень плотной и тяжёлой древесиной, в прошлой жизни ему такие березки ни разу не встречались. Даже хорошо оточенный нож с трудом оставлял на ней насечки. Поэтому с будущим посохом пришлось повозиться, долго обрабатывать и полировать. При длине в районе двух метров и весе примерно в шесть килограмм, эта штуковина пронзала насквозь доспех легкого пехотинца. Да, при всем своем и так сокрушительном наборе свойств он, посох еще и был способен вспарывать кожаные доспехи, благодаря сложной ромбовидной насечке, оплетающей весь посох. О насечках Юрий узнал, будучи в одной из командировок, в тот раз Судьба и приказ командования занесли его в Иран.