Воздух достаточно промёрз, чтобы гридни при каждом выдохе изрыгали пар, словно огнедышащие драконы – клубы дыма.
Этот год выдался нервным, Матвей не первый раз отбывал службу в Олешье, но такого хлопотного года не припомнит. Примученые в прошлом году половцы вновь воспаряли духом после того, как хан Кончак разбил и взял в полон возжелавшего славы и добычи новгород-северского князя Игоря, решившего малым войском, всего в две тысячи воинов, пограбить половецкие кочевья. Нет, конечно, городу напрямую они не угрожали, ссориться с Владимирским князем никто не собирался, а вот грабить купцов в близи Олешья вошло у них в привычку, из-за чего многие выбирали более спокойный маршрут через Крым.
Матвей своими ушами слышал, как княжеский тиун, говорил полутысячнику Димитрию, что казна собрала в этом году мытового сбора в половину меньше, чем в прошлом. Но ничего, со дня на день должна прибыть сменная полутысяча и вместе с последним караваном они оправятся домой. Матвей сможет увидеть свою семью – жену и маленького сына с дочкой, для которых у него давно куплены гостинцы.
Размышление прервалось после отчётливого звука плеска воды, такой звук издаёт весло, ударяясь о воду. Гриден прислушался, не почудилось ли, но звук отчетливо повторился снова, а еще через пару мгновений с правой стороны появилась ладья, за ней другая, третья. Вслед за хищными ободами военных судов стали появляться бочкообразные «купцы». Видно, какой-то ушлый торговец договорился о сопровождении своего каравана княжескими дружинниками, дело, как говорится, житейское и привычное, причём выгода от этого всем: и гридни заработают, и купцу за свою мошну спокойней.
Матвей кивнул Болеславу, и того словно ветром сдуло со стены, сам же Матвей, как требовал устав, зажёг на стене огонь в специально установленной чаше, то ли сигнал каравану, что его заметили, то ли сигнал гарнизону города, в эти тонкости воин не вникал, не по чину ему, да и без надобности.
Вскоре на стене стало тесно, сначала появился полутысячник со свитой, потом к ним добавился тиун со своими ближникам. За это время корабли значительно приблизились, и можно было уже рассмотреть червлёные щиты с леопардом (символом Владимиро-Суздальского княжества), готовящегося к прыжку, выставленные по бортам трёх первых ладей. Матвей кожей ощутил, как напряжение стало спадать, но никто ворот не открывал, и город пребывал на осадном положении, и только после того, как с подошедших к берегу ладей стали сходить на берег вои, среди которых редко, но мелькали знакомые лица, воевода отдал приказ открыть ворота.
***
Мёд, который выставили приезжие, оказался забористым, праздник, спонтанно начавшийся на главной площади города, мгновенно распространился на весь город, приезжие дружинники радовались, что их длинный поход завершён, а местные тому, что пришло время им возвращаться домой и скоро они увидят родных и близких. В сущности, если подумать, люди радовались двум диаметрально противоположным событиям.
Тем тяжелей было пробуждение, Матвей проснулся от того, что ужасно хотелось пить, во рту словно собачья свадьба пронеслась. Хорошо, хоть голова не раскалывалась, а ныла, словно побитая хозяином собака. Со второй попытки Матвей смог встать и осмотреться, он и еще пара десятков воев, явно перебравших на вчерашней пирушке, расположились в крепком амбаре на сене.
Посредине амбара стоял крепко сбитый стол. Матвей подошёл поближе и по запаху определил, что в стоявших на столе бочонках, по одному на каждого, плескался божественный напиток. Выпив в один присест больше половины отведённой нормы рассола, Матвей почувствовал, что жизнь налаживается, еще бы найти место для оправления естественных потребностей, и жить совсем стало бы хорошо. Поэтому он подошёл к двери и принялся стучать.
- Ну что случилось? - донесся из-за двери подростковый голос.
- По ветру треба, - пояснил Матвей.
С той стороны двери замолчали, и когда Матвей уже отчаялся получить ответ, за дверью зашумело, и другой голос, явно принадлежавший матёрому мужику, произнёс:
- Выходи и не балуй! После чего двери открылись.
Выйдя на белый свет, Матвей с удивлением заметил, что уже глубокий день. Вокруг царила привычная городская суета. Матвей потянулся, аж суставы затрещали.
Было свежо, солнце, закрытое дымкой с трудом, пробивалось сквозь неё, типичная погода в это время в этих местах. Вои которые выступали в роли присмотра были незнакомы, наверняка из прибывших вчера. Матвей попробовал разговорить их. Но те по большей частью отмалчивались или отвечали односложно.