— Но, думаю, разберемся и с этими нештатными проблемами. И с милицией разберемся, и… Да не вешайте вы нос, парни, все будет нормально, — оптимистично продолжил Логинов. — Жизнь без таких вот фокусов теряет остроту. Ладно, слушайте: машина милиции пасла ваш транспорт от поворота на Кандалакшу. Еще раньше вас зацепили какие-то, похоже местные, бандиты. Двое. Ну, этих уже нет…
— Этот взрывчик с яркой вспышкой… Грохнули их, да? — догадался я. Гена кивнул головой.
— Да. То ли гранату под колеса им сунули, то ли еще что… Пока не знаю. Знаю только, что там, на месте взрыва, уже криминалисты из Кандалакши фрагменты трупов в мешки укладывают. А милицейской группе, той, что вслед за вами ехала, прямо сейчас отбой дадут. Ахмет понимающе кивнул головой.
— А кто бандитам гранату подсунул? Не милиционеры же бандитов взорвали? — спросил я. — Милиция — раз, бандиты — два, но ведь и еще кто-то есть? Такой расклад получается.
— Получается, — согласился Гена. — Для меня это сейчас самое интересное. Надо их точно устанавливать и вести…
В продолжении нашего разговора, Боб с нехорошим прищуром смотрел на меня, поигрывал желваками и задумчиво качал головой. Наконец не выдержал:
— Я так и думал — с самого начала снюхались, договорились обо всем, а меня за болвана в кабине держали.
— Нет! — категорически запротестовал я. — Тебе же русским языком Гена сказал — случайность…
— А почему же ты, собака вшивая, из Питера маршрут кривой выбрал? Знал, все с самого начала знал!
— Гадом буду — ничего не знал. Ты что, думаешь, этот секретник хренов — я указал на Гену — мне сказал что-нибудь? Да он и меня за попку держал. Заскочи, говорит, на обратном пути — и все. Вон, Ахмет — и то до самого места ничего не знал. А они оба — бойцы, блин, невидимого фронта. Но, наверное, из разных полков. Так что, не надо мне корчить грозные рожи. Я тут не при чем.
— При чем, не при чем… Стрельба, взрывы эти… А я все въехать не могу — что там блеснуло и грохнуло? Гена, а откуда ты-то обо всем этом знаешь? Мы же километров тридцать от того места отмахали!
— Александру Степанычу и итальянцу Маркони — спасибо. Великая штука — радио… Старик, ты не поверишь, но сейчас на меня работают штук пять спутников. А может, и больше. Я слушаю не только, о чем эти болваны по своим трансиверам между собой говорят, но и гораздо больше. Весь эфир и вся трасса от Петербурга до Мурманска под контролем. Под полным контролем. И постоянное визуальное наблюдение передвижными и стационарными группами ведется за трассой. И еще куча всяких хитрых штучек задействована. Вы проехали почти полторы тысячи километров в одну сторону и почти четыреста с небольшим в другую… Ты хоть одну мою машину засек?
— Нет, — честно признался Боб. — Но я особо и не приглядывался.
— А мои оперативные группы, чтобы никому глаза не мозолить, километрах в пяти позади и впереди вас ведут. Только в городе близко держались — мы вас там взяли под наблюдение прямо от Московского проспекта, десять. А на трассе — со спутников… Практически все отрезки — в реальном времени. И ваше приключение за Олонцом четко видели. Хочешь, пару снимков покажу?
— Значит, обманули вы меня, маленького. Подсунули пустой фантик. Аферисты. Оба вы темнилы хитрые, только ты, Витька, имей в виду… — Борька не стал уточнять, что мне следовало иметь. — Ладно, с этим более менее ясно. Ну, а дальше-то что? Долго мы здесь еще торчать будем, как лом в дерьме?
— Через полтора часа, — Гена глянул на свои наручные часы, — вернее, через час двадцать поедете дальше.
— А почему именно через час двадцать? — не унимался настырный Боб.
— Боря, ты же взрослый мужик… Зачем тебе знать лишнее? Меньше знаешь — крепче спишь. Ну, предположим, я тебе скажу — зачем? — а тебя допросят…
— Если нас, как ты образно выразился, «допросят», — подстегиваемый любопытством, не выдержал я, — то какая разница, скажем мы чуть больше или чуть меньше? Если дело дойдет до ногтей и иголок — я лично сразу во всем сознаюсь. У нас что, в кузове какая-нибудь срань подложена? А, Гена? Давай колись, служака ты наш секретный. Я в вашу армию не записан и в твоем тайном подразделении не служил, не служу, и надеюсь — не буду. Понял? Так что, мы с Бобом имеем право знать. Имеем! Что в контейнере? Наркота, оружие, валюта в пачечках?
Гена как-то посерьезнел лицом, помолчал, глянул на Ахмета. Тот по-прежнему сидел с непроницаемым выражением.
— Вообще-то, как привлеченные к операции, вы действительно имеете право знать. Не все, разумеется, но… Нет, Виктор Сергеевич, в кузове у вас не наркотики и не валюта — там у вас контейнеры с оружейным плутонием!