Люди полковника быстро вычислили нужный «гранд-чероки» — он практически непрерывно вызывал базу, свою долбанную «Сеялку», — догнали и незаметно прострелили при обгоне из бесшумного пистолета «Тигр» заднее левое колесо машины. Стреляли спецпулей «Стрелка» — она действительно была похожа на короткую металлическую стрелу диаметром всего в полтора миллиметра. Такая пуля, вылетая из ствола со скоростью в полторы тысячи метров в секунду, пробивает любое колесо практически любого автомобиля, и, самое главное, следов от нее не остается. Вернее — из-за особой центровки «Стрелки» — остается след, совершенно непохожий на пулевую пробоину.
«Чероки» тут же осел на левый бок, завихлял и остановился.
По команде оперативников в этот же момент с базы «Е-1» Власенкова по всему диапазону радиообмена джипа с позывными «Ручей-16» была задействована активная радиопомеха. Но группа «Ручей-16» не угомонилась — минут за десять фигуранты заменили прострелянное колесо запаской и двинулись дальше. Правда, уже без радиосвязи, поскольку «глушилки» Власенкова добросовестно забили помехами весь рабочий диапазон обмена.
«Ручей-16» упорно шел навстречу «КамАЗу», везущему перезаряженные на базе группы «Е» спецконтейнеры, и это сильно беспокоило полковника Логинова. Можно было связаться с «КамАЗом» — у сотрудника, находившегося в кабине машины, была рация — и временно убрать грузовик с трассы, пропустив таким образом джип. Можно было еще раз прострелить колесо, но… где гарантия, что у фигурантов нет еще одной запаски? Такой гарантии не было.
Да и потом — сколько раз можно дырявить колеса, не привлекая внимания и не вызвав подозрения? А в «чероки» ведь не качки-бандюганы ехали, а тоже оперативники, хоть и бывшие, хоть и перешедшие на службу врагу. Да и жестко согласованный со всеми участниками операции график движения «КамАЗа» уже не позволял совершать сложные эволюции и хитрые рокировки в сторону. Оставалось одно — убрать «Шестнадцатый» с дороги каким-нибудь более эффективным способом, устроить более-менее приличную аварию…
Логинов вызвал одну из своих групп, отдал приказ… И большой и красивый автомобиль американского производства на скорости около ста километров в час по какой-то причине не вписался в поворот у моста и, своротив колесоотбойный брус, с высоты пяти метров упал на лед реки.
Люди Логинова не рассчитывали на такой эффект — им достаточно было бы и того, чтобы машина потерпела менее серьезную аварию, но… «а ля гер, ком а ля гер». На войне, как на войне: тяжелая двухтонная машина легко пробила пятнадцатисантиметровый лед и практически мгновенно погрузилась в реку с красивым названием Тунгуда. Никому из пассажиров спастись не удалось.
Мы разговаривали громко, почти орали, потому что двигатель «КамАЗа» на хороших оборотах рычит тоже не тихо — не «вольво» все же, да и настроение у нас с Борькой было боевитое. Не в смысле подраться, а просто — наверное, разрядка была нужна, после всех этих логиновских заморочек хотелось как-то выплеснуться, что ли. Вот и горлопанили, «выплескивались». Вдруг из спальника высунулась голова Ахмета.
— Слушайте, вы мне сказали — иди спи, дорогой. Говорили?.. А сами кричите как женщины. Молчите немного. Да?
— Все, Ахмет, все, — успокоил я его. — Это у нас нервное — эмоциональная разрядка. Уже молчим. Ты только скажи честно — ты и в самом деле таджик?
Ахмет очень удивился моему вопросу, но ответил сразу.
— Нет, я англичанин. Лоуренс моя фамилия. Я специально прищурился, чтобы на таджика быть похожим и обрезание сам себе сделал…
— Зубами, — сказал Борька и захохотал.
— Э-э-э… — сказал Ахмет. — Ты, Боря, такой же глупый, как и дядя Витя. Вы оба говорите одни глупости, орете и спать мне совсем не даете. Лучше молчите. А?
— Ладно, ладно… Извини нас, старина, — Борька еще пару раз хмыкнул и замолчал.
— Ахмет, — позвал я таджика. — А ведь я тебе спать все равно не дам. Поговорить надо. Как ты думаешь, почему нас мент этот за Олонцом тормознул?