Такое место было только в тридцати километрах южнее логиновской базы.
Ну — не страшно, ведь между «точками» радиосвязь власенковскими ребятами была обеспечена идеальная, а в случае необходимости на вертолете можно за десять минут туда-обратно смотаться.
Американцы давно кичатся своими спутниками-шпионами: и много их, и хорошие они, и все «видят».
А наш-то спутник был все же первым.
В октябре пятьдесят седьмого года впервые из космоса на наземные антенны пришел сигнал: пи-п, пи-п, пи-п… Во всем мире наше слово «спутник» знают.
И Гагарин наш летал в космосе почти два часа, а их первый астронавт — всего пятнадцать минут. Вот.
До сих пор наши военно-космические программы не потеряли своего лидерства. У нас тоже кое-что в наличии имеется: и низкоорбитальные, и высокие, и геостационарные спутники.
Электронная начинка отечественных спутников… э-э-э… разведчиков, может быть, и не такая элегантная, как у штатовских шпионских «птичек», но, по оценкам специалистов, работает ничуть не хуже. Говорят, что в отдельных случаях даже переговоры с проводных линий связи низкоорбитальным спутникам удается считывать. И радиопереговоры очень низких мощностей — до 15 милливатт, то есть радиотелефоны и карманные связные станции типа «уоки-токи» запросто перехватываются нашими космическими «птичками» в любой точке земного шара и по всему спектру частот.
После перехвата сигнал усиливается бортовой системой низкоорбитального спутника, преобразуется в цифровой код, очищается от помех и передается на ближайший геостационарный спутник. Откуда практически мгновенно ретранслируется на наземные станции контроля. В реальном времени.
Вот именно такой станцией контроля и была «точка два».
Опа-ньки… Дождались. Не долго музыка играла, не долго фрайер танцевал. Вот он, родимый! Стоит себе, жезлом полосатым помахивает. Ментозавр поганый, чудище гадское, живущее у дороги и питающееся исключительно «капустой».
Та-ак. Правый поворот включить! Скорость выключить и плавненько затормозить. Тормоза — пш-ш-ш… Стоим. Дизель не выключаем — зима все-таки. Что там у него на погонах нарисовано? Лычки! Надо же — сержант. Но автоматик на плече болтается.
Неподалеку от служивого, метрах в десяти — «рафик» какого-то едко-салатного цвета. Странный «рафик» — без мигалок ментовских, но с зажженными фарами. А за ним — «девятка» темненькая, снегом припорошенная, приткнулась к обочине.
Непонятный пост. Чего здесь гаишникам делать?
Маленький Ахмет проснулся еще до того, как я успел нажать на тормоз, как будто у него инстинкт на этот ментовский пост сработал. Боб тоже заворочался всей своей огромной тушей в спальнике.
— Что там, Витька?
— Что, что… Козел! Мент. Пост какой-то. Пока не знаю, что ему надо, но ты пока не высовывайся. Лежи молча.
— Гнал не сильно?
— Да не гнал я… Не больше шестидесяти… Сейчас узнаем, чего ему от нас хочется. Но кажется мне, Боб, почему-то, что это не совсем правильный пост.
— Почему неправильный?
— А не на месте стоит… Как бы в догонялки не пришлось поиграть. Ахмет, у тебя что там с документами, все в порядке?
— А как же, дядя Витя… — вот еще племянничек нашелся.
Тем временем мент подошел к кабине, козырнул… Козел, не служил, что ли? Кто же с оружием козыряет? Нет, братцы — неправильный это мент и пост неправильный. Но деваться некуда… Надо прояснять обстановку.
Я открыл дверцу и выпрыгнул из кабины на мороз.
— Здравия желаю, товарищ сержант. На лице у меня — открытая и дружелюбная улыбка, взгляд прямой, честный и даже слегка приветливый. Ты посмотри в мои глаза пристально, урод, взгляни внимательней, ментяра — разве такие глаза могут лгать?
— Вот мои документы, — я протянул ему права, — а на машину и груз — у хозяина, — кивок в сторону кабины.
Ни, тебе — «здрасьте», ни ответной улыбки, или хотя бы доброжелательности во взоре — холодное отчуждение на лице, суровость во взгляде и в голосе. Бровки белобрысые насуплены. Тоже мне — олицетворение власти!
— Кто хозяин груза? Пусть выйдет…
— Ахмет, выходи, — бодро позвал я нашего маленького таджика. — Командир с тобой персонально говорить хочет.
Строгий взгляд стража порядка в мою сторону. Хлопнула правая дверца кабины, и в свете фар и вихре снежинок появился невысокий Ахмет. Поеживается от мороза, улыбается по типу «верьте мне, люди…».
Вот такому, с усиками этими дурацкими, я бы на месте сержанта ни в жисть не поверил. Тоже мне — хозяин. Одна улыбочка эта слащаво-дурацкая чего стоит. Да еще черные усики под носом, как у Гитлера на карикатурах. Или как у Чарли Чаплина. Видок у Ахмета — очень подозрительный…