— Русалка-сестрица, водяница-лесовица, шальная девица, мне покажись, по воде покружись!
В полной тишине из неподвижной воды метрах в трех от Феникса медленно поднялась чудовищная фигура женщины. Перед ним предстало бледное с синевой лицо с искрящимися глазами. Она взмахнула головой, и с длиннющих волос посыпались брызги воды. Огромные груди, закинутые за плечи, затряслись и сползли вниз. Молодой дракон, ошеломленный неожиданным видом русалки, отступил на несколько шагов.
— Испугался? — скривила она в усмешке свой длинный, от уха до уха, рот.
Феникс не знал, что сказать, поэтому промолчал.
— Знаю, страшна. Зачем пришел?
— Здравствуй. Спросить хочу. Про русалок, — ответил опомнившийся дракон.
Лобаста слегка шевельнула здоровенным хвостом, блеснувшим стальной чешуей, подплыла к берегу и уселась на мягкий мох неподалеку.
— Спрашивай, — благодушно разрешила она.
Феникс не знал, с чего начать, поэтому поведал русалке всю свою историю, с самого начала до грустного конца. Лобаста слушала внимательно, лицо ее было неподвижно, лишь глаза то гасли, то вспыхивали вновь, словно мерцающие угли в ночи.
— Где они, не ведаю. О ком говоришь, не знаю. Русалки в разных местах живут. В озерах, реках, ручьях. В теплых морях… — вздохнула она. — Умеем мы в людей, рыб и птиц превращаться. Родниковые русалки могут и водой становиться, а зимою — льдом. В Карелии есть такие. Не бойся за них.
Ответив на главный вопрос дракона, Лобаста разрыдалась.
— Что ты плачешь? — удивился он.
— Счастливый ты. Любовь, дети. У меня, уродины, никогда этого не будет, — сквозь слезы выдавила из себя Лобаста.
Феникс принялся успокаивать русалку. Ему стало жаль бедную женщину. С такой внешностью не пошалишь, не заманишь мужчину в омут. Такая дама кого угодно напугает. Он подумал о том, что не знает, какова его Лиля в образе русалки. Неужели тоже в монстра превращается? Нет, не может быть. Она прекрасна, как те милые создания из темно-синего озера в Дохлом ущелье.
Вот тогда, когда Лобаста кляла свою одинокую жизнь, он и предложил ей стать няней Серафима. Она знала их историю, умела готовить и была чертовски сильной. Чем не няня, от которой требуется накормить и защитить ребенка?
Она сразу согласилась. Нырнула в озеро, достала со дна мешок с одеждой. На суше приобрела человеческий облик, приоделась и стала той Лобастой — хозяйкой трактира, — которую знал Феникс.
— Нужно только дружка моего предупредить, чтоб присмотрел за озером, — сказала она.
— Есть у тебя, значит, дружок, а плакала, что одинокая, — улыбнулся Феникс.
— Да нет, так, сосед, — засмущалась Лобаста. — Он вон там живет, — показала рукой Лобаста. — Колодезник. Зовут его Пухляк Корвизар.
— Корвизар? — переспросил Феникс. — Это имя я слышал.
— Вот и познакомитесь, — благодушно произнесла Лобаста.
Совсем недалеко от Чертовой дыры находилось маленькое иссиня-черное озерцо-оконце, в центре которого в маленьком водовороте плавали листики, травинки и мертвые жуки. Вокруг стоял сильный неприятный запах.
— Нашатырем несет, — отметил Феникс.
— Кошачьей дырой это место кличут, — пояснила Лобаста и громко позвала колодезника.
Вскоре всплыл мужичок, еле протиснувшийся вверх через узкое окно колодца. Взглянув на Лобасту, он, тяжело дыша, выполз из Кошачьей дыры и уселся на рядом стоящий пень. У Корвизара было бледно-желтое, местами синее лицо, тусклые слипающиеся глаза, огромный живот и раздувшиеся ноги, как у слона. Полуоткрытым черным ртом он жадно и часто ловил воздух, как выброшенная на берег рыба.
Пухляк вытащил из-под пня трубку, сделанную из полого стебля борщевика. Сипло дунул в нее, вставил в бок. Из трубки полилась такая же черная, как в колодце, вода. Вокруг сильно запахло аммиаком.
— Его лечить надо, он очень болен, — шепнул Феникс русалке.
— Слышь, Пухляк, это дракон Феникс. Он говорит, тебя лечить надо, — загоготала Лобаста.
— Что тут смешного! У него сердце и почки совсем больные, — обиделся молодой лекарь.
— Меня лечить нельзя. Я сам болезнь и есть, — хрипя и булькая, прошептал Корвизар.
— Как это? — не понял Феникс.
— Всяк, кто воды из моего колодца изопьет, болеть начнет, таким, как я, станет и помрет, — проклокотал Пухляк.