— Ты видишь его? Меч королей. Меч моего отца Утера, которого ты ненавидела всей душой. — Я не чувствовал, что говорю хоть слово неправды. Если все здесь соответствовало паутине в моем мозгу, само наличие когда-то Утера было подстроено под мое собственное сознание, под меня самого. Этот мир так же принадлежал мне, как им всем, может, даже в большей степени. Потому что слишком многое в нем соответствовало нашим фантазиям, а они тут всего лишь жили. — Ты думаешь, он или я здесь — просто так? А может, на самом деле, я сам вернувшийся Утер?
Мне показалось, что Моргейза сейчас завопит в неконтролируемом ужасе. Я приложил палец к губам, и она снова застыла.
— Но вот что я сделаю сейчас. Не бойся.
Я наклонился и положил меч на пол между нами. Стальную, остро отточенную границу. Она продолжала завороженно смотреть на нее, как на змею. И я понял, что она правда успокоилась.
— Ты же знаешь, что это значит?
— Что ты меня не тронешь, — пробормотала Моргейза. И впервые подняла на меня вполне осмысленный, живой взгляд. — Что бы ни случилось. Меч обычно кладут посреди постели…
— Верно.
— То есть, даже если ты не мой брат…
— Как проницательно.
— Значит, ты все-таки он!..
— Если это имеет какое-то значение.
Моргейза посмотрела в сторону и тихонько перевела дух.
— Кадор боится тебя, — проговорила она.
— О, я не удивлен.
— Многие боятся тебя. И не зря зовут тебя драконом. А ты ведь знаешь, что это значит у христиан. Которых в Британии все больше и больше.
— Знаю.
— Ты слишком много знаешь, — произнесла Моргейза как-то тоскливо.
— Многие знания, многие печали, — согласился я. — Но ты ведь и сама дракон. Не правда ли? Как же иначе? — Брови Моргейзы поползли вверх. Она была принцессой из Корнуолла, и ее родовым символом был вепрь (но разве это могло быть серьезно?), а к Пендрагонам она бы вовек не имела отношения, если бы могла. — В кого же еще превращаются оскорбленные ангелы?
— Артур… — В ее голосе была странная неуверенность. Я поглядывал на нее искоса, полуотвернувшись, но очень внимательно.
— В чем дело? Ты не понимаешь меня? Что именно вас насторожило? То, что Мерлин спросил одного из людей Кадора про дрессированного медведя… — Ну-ка, ну-ка, и что теперь, когда я вижу ее глаза, мелькнет в них? Злость?!
Растерянность и сожаление… На мгновенье. Как будто неконтролируемое мгновенье.
Внутри меня что-то начало непроизвольно оттаивать.
Не она? Неважно, какие образы могли слиться. Или даже подменить друг друга. Неважно, насколько они все могли быть похожи. Я ведь мог относиться к Моргейзе просто как к Моргейзе, не смешивая ни с какими фантазиями, дурными или хорошими. Тем более что — мне ведь по-прежнему хотелось относиться к ней хорошо. Ничего же не изменилось от всех догадок. Хотя…
— Ты помнишь это? — спросила Моргейза.
— Нет, — ответил я. Мордред тоже не помнил. Это было только как воспоминание о сне. Хотя ведь странно. Ему было целых пять лет. Мог ли он столько забыть и не вспоминать, какой жизнью жил когда-то? Но, судя по всему, помнил он об этом только под гипнозом. Как о сне. И что же делать с ним потом? Дать все вспомнить? Дать все забыть? Что будет менее болезненно? Знать, чего лишился, или знать, что есть тайна за темной дверью, которую не можешь открыть? И может быть когда-нибудь он вспомнит сам, слишком поздно, поймет, что был обманут, и во что это его тогда превратит?
И о чем я беспокоился больше? О Мордреде, или о том, в каком свете окажусь сам? В такие моменты приходят ничуть не благие мысли о том, что легче и милосердней убить кого-то, чем разбираться. Интересно, Галахад и Гавейн догадаются?.. Галахад, пожалуй, мог бы… Я резко тряхнул головой. Не хотел бы я жить в том мире, о каком сейчас думал, даже если на самом деле жил в нем.
Моргейза тихо облегченно выдохнула. Ну конечно, ведь тем меньше у меня было настоящих причин ее ненавидеть. Но это легкое движение одновременно снова меня разозлило. Легко отделались? Да полно, мое ли это дело? А чье еще? Неважно. Прошли годы.
Я придвинул ближе стоявший у стены еще один стул, поставив почти вплотную к искусственной стальной границе на полу, и сел, наконец видя ее лицо ближе, почти на одном уровне.
— Скажи мне одну вещь, Моргейза. Нет, бог с ними, не о медведях… Догадываюсь, вы просто придумали что-то вместе. Не знаю точно, что именно вы хотели со мной сделать, убить сразу или просто держать при себе. Даже провозгласив это во всеуслышанье. Возможно, вы еще спорили, что тут будет лучше. Но нет, скажи мне — почему за все эти годы Кадор так и не стал верховным королем?