- Ну, хорошо. Я честно признался ему, что и есть Радужный Дракон, и сказал, что ты мой человек.
- И он просто так взял и поверил на слово?
- О том, что я Радужный, он, оказывается, знал. У них в семье от старого короля новому передается полный вариант легенды о Радужном Драконе.
- Полный? Я хочу его услышать!
- Вот и я хочу. Палтус сказал, что даже манускрипт еще руки Августа у них хранится, обещал показать, - и в ответ на сомнение, появившееся в глазах Шельма, добавил: - И тебе тоже.
- А, как он вообще отнесся, ну, что я...
- Что ты масочник? Ручками потирает, говорит, что теперь будет знать, к кому обращаться, если посла какого приструнить придется.
- Да, нет, к тому, что запечатлен на тебя?
- Знаешь, он меня самого удивил. Но, когда про запечатление услышал, руку пожал и сказал, что рад, что я, наконец, нашел того, кто сможет удержать меня в этом мире. По-моему, они вот уже несколько поколений боялись, что я уйду, и мне на смену придет другой Радужный, который не будет так благоволить их семейству.
- Но... ты же не уйдешь? - настойчиво вопросил Шельм.
Ставрас улыбнулся и потрепал подопечного по волосам.
- Куда я от тебя денусь. Сам же клятву дал, что из-за грани достанешь.
Две недели пролетели удручающе быстро. Лекарь был прав, с таким темпом у них порой даже на элементарное "добрый вечер" просто не хватало сил. Ставрасу было проще, на его стороне была драконья выносливость, и при желании он мог не спать сутками. Шельму приходилось сложней. Он носился между дворцом, Драконарием и Драконьей Аптекой, под вечер приползая скорее мертвым, чем живым. Ставрас поил его укрепляющим отваром, кормил, укладывал спать, и когда точно был уверен, что мальчишка уже заснул, по-отечески подтыкал одеяло. Уходил к себе и помогал своему человеку оказаться на Вересковой Пустоши. Здесь время могло идти совсем иначе, поэтому хотя бы в этом мире у шута получалось высыпаться, и утром он вставал, как огурчик, чтобы снова весь свой день посвятить заботам королевской семьи и драконам.
А еще они почти каждую ночь летали в другие миры. Шельм радовался, как ребенок, и Ставрасу самому доставляло удовольствие радовать его такой мелочью. В один из таких вот полетов, они и вынырнули четыре раза во снах четверых драконов и трех людей.
Называл малышей Шельм. Ставрас ведь ему обещал. Поэтому черный дракон Гини и бронзовый Мура были названы до неприличия лаконично, и Ставрас торжественно пообещал, что драконы Веровека станут последними, для кого он позволил шуту выбрать имена.
Так красный масочник и оборотень обзавелись Бимом и Бомом. Гиацинт шутку оценил. Мур не очень, но смирился. А вот Веровеку пришлось трудней, потому что его сапфировую и рубинового Шельм так и назвал, не особо напрягаясь, Руби (голубого дракона) и Сапфир (красного).
Лекарь быстро смекнул, что королевич готов придушить шута собственными руками даже во сне и поспешил унести Шельма из этого сновидения. Но после еще час не выпускал его с Вересковой Пустоши, проводя разъяснительную работу. Шельм лишь улыбался. Как улыбался в тот памятный день, хлестаемый плетью по плечам и спине. Ставрас долго ворчал, метался по лугу, бывшему когда-то одним из вересковых холмов, ходил из стороны в сторону в драконьем обличии, но все же смирился и успокоился. Что с шельмы взять, ведь так?
Шут на следующее утро был доволен до неприличия. Веровек, как поведал лекарю Гиня, отправленный с поручением во дворец, обижался на кровного брата целый день. А маленькие дракончики были счастливы и даже уже сейчас пробовали говорить, ввергая своих "мамочек" в приступы неконтролируемого умиления. До слез счастья на суровых мужских глазах, конечно, не доходило, но не далеко оттого ушло.
Сегодня Шельм опять приполз в Драконью Аптеку в полувменяемом состоянии. Лекарю чуть ли не на руках его пришлось нести в спальню, что располагалась на втором этаже, а вот стоило стащить с Шельма одежду как тот вытянулся под одеялом и посмотрел на своего дракона совсем не сонными глазами. Ставрас напрягся. Спросил взглядом. Шельм вздохнул и произнес:
- А завтра с утра во дворце какие-то супер секретные послы. Я и сам толком ничего разузнать не смог, хотя и пытался. Но, знаешь, по-моему, твой Гиня что-то знает.
- С каких это пор он мой?
- Ну, он же на тебя работает, скажешь, нет?
- Скажу что, как и я, он работает на казну и короля. Сейчас вот самозабвенно строчит правила пользования резервами Драконария. У меня уже голова от его постоянных вопросов кругом идет.
- А у меня нет. Толковые, между прочим, правила.
- Я оценил, но уж больно их много.
- Так и должно быть, чтобы люди ценили. Вот и назначь его каким-нибудь блюстителем правил, ну или хранителем сего славного опуса.
- Я подумаю об этом, - отозвался Ставрас.
Шельм тяжко вздохнул:
- Нервно мне как-то. Гиацинт - масочник, как и я. Как бы свинью какую не подложил.
- Заговор масок?
- Не хочу об этом даже думать, но предчувствие нехорошее.
- Тогда мне стоит зайти к Палтусу.
- Зачем?
- Хочу вытребовать тебе выходной за вредность. А заодно присмотрю, чтобы на приеме послов все без глупостей обошлось. Что скажешь?
- Лучше сразу два, - мечтательно протянул юный нахал. Ставрас даже не сразу понял, о чем это он.
- Ну уж нет! - Рассмеялся лекарь, - За два выходных ты своей инициативностью нас всех в могилу загонишь. Так что трудись, деточка не покладая сил.
- Зануда!
20.
На следующий день Ставрас прибыл ко двору как раз вовремя. Только и успел, что с Палтусом поспорить до хрипоты, но все-таки развести последнего на еженедельный выходной для Шельма день, когда тот может вообще не появляться во дворце. Они как раз уже с ленцой перерыкивались напоследок. И даже Шельм с Веровеком, присутствовавшие в тронном зале, помалкивали, втихаря от старших перемигиваясь, когда вошел дворцовый распорядитель и нашептал королю, что прибыли послы. Тот лукаво глянул на Шельма и приказал впустить.
Вошли двое. Мужчина средних лет, с белыми, прямыми волосами до плеч, но не седыми, а просто белыми и голубыми, почти бирюзовыми глазами. Одет он был во все черное, вот только покрой угадывался знакомый, правда, плащ был не коротким, а длинным, скользящим вслед за ним по полу. А вот брюки и туника были теми же самыми, и даже двубортный пиджак с золотыми пуговицами в виде масок, правда, маски были совсем не те, что у шута.
Лекарь узнал их.
Если верить ритуальному облачению, перед Его Величеством Палтусом Третьим предстал Доктор Чума, одина из высших масок в иерархии масочников. Женщина же, прибывшая с ним, явно носила женскую маску, она вряд ли была намного младше спутника, но при этом выглядела совсем девчонкой. Глаза у нее были карими, вот только по самому ободку зрачка проглядывала зеленца, щеки розовели девичьим румянцем, губы были умело подведены, веки искусно подкрашены. Облачена же она была в зеленое платье необычного покроя с юбкой до середины икры. Без вышивки или других изысков, но пышное, хотя было понятно, что к такой моде в их королевстве еще не скоро придут, ведь до сих пор считалось неприличным обнажать ноги, хотя грудь в декольте платьев была более чем оголена.
Платье женщины-масочника вверху было не в пример целомудреннее, застегиваясь на изящные золотые пуговицы-маски почти до самого горла, и имело ажурный, кружевной воротничок. Но привлекал внимание в её наряде даже не его необычный покрой, а богато расшитый пояс. Широкий и подчеркивающий буквально осиную талию, он мог бы прослыть настоящим произведением искусства. А еще леди Изабелла, ведь именно так именовалась вторая женская маска в комедии Иль Арте, носила тонкие белые перчатки с кружевными оборками в области запястий, и такие же белые носочки с теми же оборками на ногах, обутых в необычные башмачки с тупыми носами на высоком, но довольно устойчивом каблучке. Волосы её глубокого каштанового цвета были подняты в высокую прическу, и держались с помощью шпилек с масками под стать пуговицам на платье.