Я все еще плохо понимала, что происходит. Солнце играло бликами на куполе, сбоку темнела громада Академии, по небу бежали пушистые облачка. Может, мадам Лилит сейчас схватит меня за нос и закричит: «Шутка! Ага, попалась?»
Вместо этого она поправила косичку, закрепляя ее в прическе, и сказала:
— Я уж начала думать, что господин Кроверус помер в пути. Долго же он добирался.
Ноги стали ватными. Мне понадобилось усилие, чтобы не упасть.
— Так это вы… — прошептала я, — вы его пригласили.
Она пожала плечами:
— А иначе он никогда бы не попал в Затерянное королевство. Сперва, разумеется, пришлось уладить формальности и получить разрешение на взлет. Это заняло время.
Мадам Лилит поправила рюшечку на вороте и нежно коснулась мордочки змеи, которую носила как ожерелье. Та зажмурилась от ласки хозяйки, а потом повернулась ко мне и зашипела.
Теперь сомнений не осталось: никакой это не розыгрыш! Моя последняя надежда, оплот, соломинка… нет, не исчезла, ее просто никогда не существовало! Человека, которого я знала, не существовало. А Индрик… Я похолодела, вспомнив о несчастном музыканте — с Марсия станется приспособить его под подставку для шляп! Кто теперь его спасет? Кто утешит Эмилию и оградит Затерянное королевство от вседозволенности и капризов нового монарха своими мудрыми советами?
— Но почему? — выдавила я. — Что я вам такого сделала?
Глаза собеседницы зло сверкнули — впервые с начала нашего разговора.
— Что сделала? Что сделала?! — Она ткнула себе в лицо: — Вот что вы натворили! — Потом вытянула нелепые детские пальчики и пошевелила ими. — И вот. И вообще все это, — она указала на свое кукольное тело. — Ваша вина, и ничья больше!
Я непонимающе нахмурилась. Почему «наша»?
— Таких, как вы, — поправилась она, потом сделала глубокий вдох, взяла себя в руки и приняла почти прежний невозмутимый вид. — Да-да, через секунду-другую ты и сама сообразила бы, кого я имею в виду, но мне некогда ждать, — она метнула нетерпеливый взгляд на скульптуры, — поэтому подскажу… Ты так похожа на своего отца, Ливи. Нет, не внешне, даже я понимаю, что Аурелий далеко не идеал красоты, а ты, — она наклонила голову и нехотя признала, — хорошенькая. Когда не такая опухшая. Впрочем, ты и сама это знаешь и беззастенчиво пользуешься преимуществом, заставляя окружающих плясать под твою дудку. Аурелий также беспринципно пускает в ход свои мужские чары. — На ее лице проступила брезгливость, смешанная с яростью. — И ты думала, волшебный плащ сможет скрыть тебя и твое лицемерие от меня?! Меня, которая слышит голоса стен, кому нашептывают ковры, доносят свитки и намекают тапочки?
Я стояла, хватая ртом воздух. Перед глазами все кружилось, лица по ту сторону купола сливались в тошнотворный хоровод, искажаясь и гримасничая, словно глумились надо мной. Наверное, жители Потерии изнывали от любопытства, гадая, о чем мы говорим.
Аурелий… редко кто называл моего отца по имени.
— То есть вы знали, кто я? С самого начала знали?
— А ты думала, что попала в Академию за свой блестящий ум и любознательность? — Мадам Лилит хмыкнула. — Я разочарована: мои уроки магической дипломатии пропали впустую. Конечно, знала. Если и оставались какие-то сомнения, то их развеяла первая же встреча с тобой. Ты определенно его дочь, хотя, как я уже сказала, внешнее сходство не слишком выражено. Но у тебя та же привычка покачиваться с пятки на носок, попав в затруднительное положение…
Я тут же перестала покачиваться.
— …А еще ты тоже неравнодушна к мятным тефтелькам…
Оказывается, даже на тарелку нельзя положиться, если имеешь дело с мадам Лилит!
— …И глаза становятся бирюзовыми, когда ты смеешься или смотришь на того, кто тебе нравится… Такие же наглые, бесстыжие, лживые, возмутительно притягательные, неотразимые глаза! Обманчиво мягкие и ласковые, дающие призрачную надежду на рай, чтобы в следующий миг отобрать ее и посмеяться над чувствами того, кто попался на крючок!
Это не укладывалось в голове и в то же время было ясно как день: мадам Лилит когда-то любила моего отца!
Я шевельнулась и сделала шаг к ней, но змейка издала предостерегающий свист, вынуждая остановиться.
— Папино сердце… его украли вы.
Прозвучало, как утверждение. Мадам Лилит не стала отпираться. Напротив, казалось, моя догадка ее порадовала. Она кивнула:
— Посчитала, что Аурелию ни к чему орган, которым он не пользуется.
— Что вы с ним сделали?
Мне хотелось схватить ее за худенькие плечики и трясти до тех пор, пока виновница во всем не сознается, не раскается и не исправится. Но чешуйчатый сторож в красный ромбик зорко следил за каждым моим движением, не подпуская ближе.
— Ты правда рассчитываешь на ответ? — удивилась злодейка.
— Мой папа самый добрый человек из всех, кого я знаю! — выкрикнула я. — А вы лишили его сердца!
Мадам Лилит сбросила маску невозмутимости, давая волю гневу:
— А о моем сердце он подумал, разбивая его? А ты или хоть кто-нибудь? Думаешь, у меня нет сердца? — она стукнула кулачком в грудь, случайно прищемив при этом хвост змее.
— Думаю, у вас оно когда-то было, — тихо ответила я. — Но сейчас в моем отце больше сердца, чем в вас. — Внезапно справа что-то шевельнулось. Нет, показалось. Я тряхнула головой и молитвенно сложила руки: — Пожалуйста, мадам Лилит, можете обрушить возмездие на меня, но не наказывайте его. Сделайте его прежним!
Она вздернула подбородок и холодно улыбнулась:
— Самый добрый, говоришь? Так вот очень скоро ни у кого язык не повернется так назвать Аурелия. Ты наверняка уже замечала изменения. — Она неприятно усмехнулась. — Рассеянность, игнорирование, холодность, готовность пойти на некоторые… жертвы.
Мне бы и хотелось возразить, но слова застряли в горле: тему договора с драконом папа поднял пару месяцев назад. Хотя «поднял» не совсем то слово: поставил перед фактом — вот более точное. Прежде он неизменно прислушивался ко мне. Если честно, даже слишком баловал.
А еще в этом году он забыл про мой день рождения. Пришлось сделать жирный намек, прислав самой себе цветы и велев королевскому оркестру играть под окнами поздравительную песню. Тогда я списала это на обычную, пусть и обидную, забывчивость…
— Так вот, это лишь начало, — продолжила она с удовлетворением, видя, как изменилось мое лицо. — Не знаю, как ему удавалось столько лет подавлять признаки и оставаться почти прежним. Неважно, скоро этому придет конец. Заклятие вступит в полную силу, и тогда он не сможет припомнить не то что твоего имени… он вообще забудет, что у него есть дочь! А если изредка и вспомнит, для него это будет значить не больше, чем замена оливок на маслины в салате. Ему вообще ни до кого не будет дела. Аурелий войдет в историю как Бессердечный Король, во всех смыслах. Нет, за то, что он со мной сделал, ему не быть прежним… — Она оглядела себя. — Посмотри, что он натворил. Кем я стала по его милости!
— Хотите сказать, что это он наложил на вас проклятие, вернув в тело ребенка? Но папа не умеет колдовать!
— Нет, это… досадный, — она поморщилась, — побочный эффект. Проявился в процессе накладывания заклятия Сердцевырывания, на которое, — мадам Лилит вскинула палец, видя, что я собираюсь возразить, — твой замечательный папочка сам напросился.
— Но…
— Хватит. Будет так, как я сказала: он станет монстром, а ты… — она прищурилась и усмехнулась, — драконьим обедом. Слышала, они сперва делают принцессам массаж, чтобы блюдо вышло помягче, а потом предлагают ванну с уксусом и миндальным маслом.
Шевеление справа от меня снова повторилось, на этот раз сомнений не осталось. Я повернулась к скульптурам и задрала голову, рассматривая изваяния принцев-основателей. С них активно сыпалась пыль и каменная крошка. Мадам Лилит уставилась в том же направлении, но, в отличие от меня, не выказала ни растерянности, ни изумления — только удовлетворение и триумф.
Спросить, в чем дело, я не успела, потому что в этот момент Эол Свирепый моргнул и подвигал головой. Плечи и торс исполина по-прежнему оставались каменными, а вот шея и лицо пошли паутиной трещин. Целые кусочки отваливались от монумента, и под ними проступала живая плоть. Основатель факультета доблестных защитников выглядел ошарашенным. Несколько секунд мы таращились друг на друга, а затем он посмотрел вниз, на свое тело, и еще сильнее выпучил глаза. Лицо побагровело, на лбу корнями вздулись вены. Трещины побежали от плеч к локтям, а от них к запястьям. Он встряхнулся, высвобождая руки, и поднес их к лицу. Пару мгновений рассматривал, а потом мазнул нас совершенно безумным взглядом, задрал голову и издал бешеный рев, которому позавидовал бы дракон, ну или маленький динозавр. Не теряя времени, великан стал отрывать оставшиеся куски каменной скорлупы. Те же процессы происходили и с другими статуями.