Михаилу этот подход казался немного более человечным.
К тому же прямо сейчас он имел дело вовсе не с выдумкой, но реальными людьми, пускай даже сотворёнными его собственными руками. Так почему бы не нарисовать им настолько радужный финал, насколько это вообще возможно? Обыкновенная история злодея вроде Марины Такуми должна была закончиться если не печальным, то горестным образом. Она должна была смириться с потерей дочери, спасти героя, Хиро, и жить дальше.
Но зачем всё это, если Михаил действительно мог воскресить почившую девочку? Вернее, создать последнюю, ибо на данный момент она представляла собой фантомный образ, записанный в память его марионетки. Действительно, чем писать «и жили они долго и счастливо», лучше сделать «и жили ВСЕ долго и счастливо». Михаил, конечно, не был всесильным, чтобы обеспечить хороший конец абсолютно каждому, но конкретно данной истории и данному персонажу он вполне мог даровать наилучшую концовку.
— Благодарю, — сказал он глубоким голосом Путника и посмотрел на Хиро. Из шеи последнего, прямо из сонной артерии, торчала длинная серебристая игла. Она была смазана противоядием, так что вскоре его дыхание, которое за последние несколько минут сделалось слабым и прерывистым, постепенно стало выравниваться.
— Что значит вернуть её к жизни? — хриплым голосом спросила Апостол Белой Смерти.
Михаил отметил про себя, что женщина совершенно потеряла свой грозный облик и теперь напоминала обыкновенную взволнованную мать. Он прокрутил в голове сценарий, который придумал для того, чтобы не выбиваться из «сеттинга» этого мира, и спокойно проговорил:
— Говорят, что Магистр Облачной Руки в состоянии вернуть к жизни даже мертвеца.
На лице Марины вспыхнуло горестное разочарование:
— Это ложь. Я просмотрела все записи, она говорила, что это невозможно, это…
— Твоя мать действительно в это не верила, но у неё был дед, и прадед, и прапрадед. Первый носитель этого титула, а может третий, а может пятый и правда мог сотворить невероятное. Обратить Инь и Ян. Жизнь… и Смерть.
Руки Марины задрожали. В глазах у неё сверкали безумные искры надежды, которые боялись разгореться в полноценное пламя.
— Твои сомнения бессмысленны, — произнёс Путник. — Мальчик будет жить, а значит ты уже исполнила свою половину сделки. Теперь мой черёд, однако на это потребуется определённое время. Ты увидишь свою дочь… Предположим, через неделю. Не стоит искать меня — или её. Мы найдём тебя сами, Марина Такуми.
— … Кто ты? — снова спросила женщина, стараясь взять себя в руки.
— Путник. И давний друг твоей семьи. Поэтому мне немного ловко, что я не могу вспомнить, какой из твоих предков, Магистров Облачной Руки, научился возвращать людей из мира мёртвых. Пятый? Или четвёртый? В своё время я знал каждого из них, однако память бывает изменчива.
Марина прикусила губы. Знал каждого? Её роду было больше пяти веков. С другой стороны, если один из её предков действительно научился оживлять мертвецов, другой, возможно, открыл величайшую тайну, которую воины искали вот уже десять тысяч лет — бессмертие.
Она знала, что не может доверять этому человеку и что скорее всего это был обман — но какая разница? Он прав: она действительно бежала. Бежала от мести, от завершения последней, от реальности; бежала от пепелища, на котором потеряла всю свою жизнь. Так почему бы теперь ей не умчатся в мир иллюзий?
— Кх…
Марина посмотрела на мальчика, который лежал в ногах человека в маске и постепенно приходил в себя.
— Юноша совсем скоро проснётся, а значит мне пора покинуть сцену. На этом этапе нам ещё нельзя встречаться. Что же касается тебя, то я попрошу тебя не мешать ему — и не помогать, — сказал Путник и направился к дверному проёму.
Марина проводила его взглядом, а затем посмотрела на девушку в джинсовой куртке, которая его сопровождала. Кто она? Его ученица? Девушка повернулась, собираясь последовать за ним, как вдруг остановилась, сняла свою кепке, присела на корточки и положила на мальчика, который силился открыть глаза.
Затем, так и не сказав ни единого слова, она прошла за Путником.
В тот же момент, когда её золотистые волосы исчезли за поворотом коридора, глаза мальчика наконец открылись. Он прищурился, затем приподнялся, обнимая голову, и растерянно посмотрел по сторонам. Сперва он казался ошарашенным, как человек, который проснулся после двадцатичасового сна, но потом заметил Марину, вздрогнул и немедленно поднялся на ноги.