Верховному лидеру требовались считанные мгновения, чтобы добежать и забрать пистолет. В то же время после этого ему пришлось бы вернуться назад, чтобы остановить Хиро, а это сделать он уже не успевал. Поэтому он так и не смог разоружить противника и сперва задержал именно Хиро. Мужчина всё равно блокировал рацию собственным телом, и всё же последнее теперь находилось на прицеле.
— … Я недооценил тебя, Хиро Андреевич Гришин.
Хиро промолчал. Он мог только молиться, что враг не рискнёт позволить Кирью выстрелить, потому что модель Тел-102 на самом деле была пуленепробиваемой…
Если представить битву как шахматную партию, то прямо сейчас Хиро и его неожиданный союзник провели великолепную атаку и поставили противника в затруднительное положение; в то же время это был вовсе не шах и не мат, и на каждый великолепный ход всегда может найтись не менее блистательный ответ.
Сперва Хиро почувствовал ветер за спиной, затем — грохот. Верховный лидер замахнулся и бросил его прямо в Кирью. Не ожидая подобного развития событий, Хиро превратился в безвольный снаряд, который проломил крепкую деревянную доску, а затем врезался в своего товарища. Кирью не успел даже выдохнуть, прежде чем могучая сила, как машина на полной скорости, переломала его кости.
— Апостол Бешеного Зверя, доложить обстановку, — немедленно потребовал Верховный лидер.
— … Не сопротивляется, — раздался мрачный женский голос.
— Хорошо, — медленно кивнул мужчина в чёрной маске.
Два предательства. В ключевой момент два Апостола, Изменчивого Ветра и Белой Смерти, совершили предательство, но, благо, про одно из них он знал заранее.
Когда он впервые прочёл сообщение загадочного Путника, то просто не поверил. Трудно было представить, что Апостол Изменчивого Ветра, который больше всех боготворил организацию и его самого и верил, действительно верил в их дело, мог взять и ударить его в спину.
И всё же: логика. Суровая логика утверждает, что в таких вопросах ошибки непозволительны. Поэтому он тайно отправил Бешеного Зверя, которая должна была остановить Изменчивый Ветер, если последний проявит хотя бы малейшие намёки на мятеж.
Верховный лидер мог представить себе, что происходит на другом конце рации: юная девушка держит маскированного человека за шею, пока другие агенты их организации пытаются прийти в себя, одновременно с этим запуская компьютер, который отвечает за систему управления ядерным оружием.
Предатель сражён. Юный гений, Хиро, который пытался их остановить, сидит на коленях и отчаянно пытается реанимировать своего друга, который продолжает кашлять кусочками костей и кровью. Он больше не представляет опасности, они победили, и логично было немедленно запустить ядерное оружие. Логично, но сперва он, Верховный лидер, Гензель, хотел узнать:
— Почему?
Почему ты меня предал, Людвиг?
Сперва из рации доносился только шум и отдалённое щёлканье компьютерных клавиш.
Затем зазвучал приглушённый голос:
— Чтобы спасти вас, мастер…
…
…
…
Глава 27
Смерть
Хиро видел, как умирают люди. Совсем недавно у него на глазах погиб один из братьев, с которыми он сражался в библиотеке, да и сам он только за сегодня несколько раз находился в миллиметре от смерти. Так почему же он испытывал такой шок, такое помутнение рассудка, наблюдая за тем, как последняя происходит у него перед глазами?
Может, потому что в этот раз умирал человек, которого он знал в обыкновенной жизни? Или потому что смерть его была чрезвычайно болезненной, и невозможно было смотреть, как он кашляет и захлёбывается собственной кровью, пока в груди у него виднеется глубокая вмятина, из которой торчали обломки лакированного дерева и белые кости?
А может потому что сам Хиро, отчасти, был виноват в его смерти? Потому что не успел спасти его, не смог сделать правильный выбор, подставил его, подставил себя, проиграл, обрёк весь мир? Или же причиной всему был единственный образ: светлые волосы, серебристая серёжка и бледное лицо, которое постепенно заливали кровавые брызги?
Если кто и мог ответить на этот вопрос, это определённо был не сам Хиро. Его мысли остановились, руки дрожали, он знал, что ему нужно что-то сделать, но не мог даже представить, что, и тем более подступиться к раненому — умирающему — человеку. Не мог посмотреть на других людей, в том числе его отца, который стоял рядом и с приоткрытыми губами разглядывал умирающего сына.
Его смерть не была драматичной. Вопреки всему происходящему, она была совсем не как в кино. Не было последних слов, прощаний; не было тени улыбки на бледном, без кровинки, лице; не было напутствий; не было просьбы оставить его и пойти спасать мир… Кирью Мацуда был не в состоянии думать о таких вещах. Его мысли целиком и полностью занимала ужасная мука, которая выжигала его сознание, так что вскоре последнее улетучилось от болевого шока.