Город на холме
Это происходит само по себе, и я не знаю, почему – судьба.
Белый город плыл в туманном море, словно призрачный огромный сказочный корабль, белый остров в океане снов. Стены, угловые башни, черепица крыш, флажки и флюгера на острых шпилях розовели в лучах пока ещё невидимого солнца. Было тихо и прохладно. Город спал.
Путник, взгляду которого открылась эта картина, остановился на вершине холма, поправил мешок за плечами и долго так стоял, задумчиво жуя травинку и глядя, как всплывает из туманного небытия белёсый камень стен и зеркальная гладь реки. За дальними башнями крестили небо верхушки корабельных мачт.
– Почему бы и нет? – проговорил вдруг странник и взъерошил волосы рукой.
Тишина была такая, что скрип несмазанных колёс прозвучал едва ли не кощунственно. Странник невольно опустил взгляд – проступившие сквозь туман очертания телеги были неясными, но вполне различимыми. Левое заднее колесо её вихлялось сдвинутой восьмёркой, производя этот самый колодезный скрип. Возница клевал носом, соответственно и лошадь никуда особо не спешила. Телега была пуста – крестьянин, продавший товар, налегке возвращался домой.
– Почтенный, – окликнул его странник, – а, почтенный!
Возница вскинулся спросонья, машинально пощупал, на месте ли кошель и настороженно покосился на незнакомца. Огляделся по сторонам. Туман был густ, но всё ж людей поблизости не было, да и спрятаться им было негде. На разбойника парень не походил. Да и разве станет разбойник кого-нибудь почтенным называть? В глубине души крестьянин был польщён – почтенным его называли нечасто.
Он попридержал коня.
– Ну, чего? – мотнул бородой. – Чего надыть-то?
В глазах его клубилась сизая похмельная муть.
– Путь добрый, – кивнул странник. – Как называется этот город?
– Энтот? – обернулся возчик, словно городов там было несколько. – Лисс.
– Как?! – странник вскинул голову. Соломинка слетела с его губ. – Как, ты сказал?!
Крестьянин аж подпрыгнул на телеге. Лошадь дёрнулась и заплясала, звякая сбруёй.
– Тпр-ру-у! – он потянул за вожжи. – Чё орешь-то? Бешеный… Лисс, я сказал! Стало быть, Лисс он и прозывается… Ну-ка, дай проехать-то.
Путник молча отступил на обочину дороги и телега покатилась дальше, подпрыгивая на камнях и безбожно скрипя. Проводив её взглядом, странник снова повернулся к городу. Как раз в этот момент край солнечного диска показался над лесом. Белый город на далёком холме мгновенно окрасился розовым. Туман распался на клочки, осел в траву. Исчез.
Странник прищурился, потёр небритый подбородок, присел и сорвал свежую былинку. Усмехнулся каким-то своим мыслям.
– Лисс, значит… В самом деле, – пробормотал он, не то повторяя свой вопрос, не то отвечая на него, – почему бы не здесь?
Уж и гадюка
Завишу ли я от чешуи змеи, от крыла кузнечика?
– Пустите! Ай!!!
Зажатое меж узловатых пальцев стражника ребячье ухо закрутилось в винт и даже, кажется, немного хрустнуло. Телли взвыл и завертелся, словно уж под сапогом.
– Пусти, зараза! больно же…
– А с'час ещё больнее будет! – рявкнул в ответ на это стражник и обернулся на шум. – Сорока, мать твою! Где ты там?! Хватай паскуду!
Что-то рухнуло с телеги, брызгами взлетели черепки разбитого горшка и тут же завизжала баба на возу, добавляя шуму в общий переполох. Ближайшая к воротам лошадь вдруг заржала, взвилась на дыбы и ударила копытами, взметая пыль. Дышло телеги лопнуло с громким треском, возчик отчаянно выругался и бросился вперед, хватая поводья. Не ухватил, упал и вдруг попятился на четвереньках, раскорякой, разинув рот и выпучив глаза.
– Матерь божья! – взвизгнул он, вскочил и бросился бежать.
Из-под повозки выскользнуло что-то маленькое и зелёное и вприпрыжку понеслось к воротам. Следом, растопырив руки и нелепо приседая, бежал Сорока – коренастый кривоногий бородач лет тридцати пяти, с огромным красным носом, загнутым крючком. Случайный прохожий шарахнулся прочь и поспешно прижался к стене. И было от чего!
Сорока гнал дракона.
Точнее, не дракона, а дракончика. Тот был зелёный, желтопузый, трёх с небольшим локтей длины от носа до хвоста и походил бы на большую ящерицу, если бы не маленькие крылья на спине, которые, впрочем, больше мешали ему, чем помогали.
– Закрывай! Клаас, закрывай! Ах, чтоб тебя!
У самых ворот тварь притормозила, резко развернулась и галопом припустила вдоль телег, расшвыривая песок и конские яблоки, Сорока поскользнулся и шлёпнулся в пыль.
– Чего ты возишься?!
– Да не поймать его никак! – пропыхтел Сорока, вставая и отряхиваясь. – Уж больно вёрткий, зараза…
– Ульриха позови, чтоб тебя…
– Не троньте его! Рик, беги… ой-ёй!
Боль была ужасной. Телли стиснул зубы и проклял тот час, когда он решил довести двух стражников до белого каления, увлёкся и пропустил момент, когда Рик, уже вторую неделю сидевший не жрамши, упёр из караулки баранью ногу, чуть не схлопотал алебардой по башке, добычу выронил и пустился наутёк, сея панику среди крестьян и возчиков. Телли бросился на помощь и… сам увяз.
По самые уши.
А с ухом, похоже, и впрямь дело было худо – пальцы стражника напоминали твёрдостью олений рог, Телли уже и не пытался протестовать, лишь вяло трепыхался и повизгивал.
Дракончик меж тем выглянул из-за горы мешков с просом, явно растревоженный происходящим, присвистнул, растопырил крылья и… ринулся в атаку. С налету тяпнул Клааса за икру, ещё раз – пониже спины, и отскочил прежде чем тот успел огреть его сапогом.
– Ах ты!..
Уха мальчишки он всё же не выпустил. Дракончик выгнул шею и подобрался для повторного броска.
И в этот миг Сорока ухватил его за хвост!
Пыль взметнулась столбом и Телли взвыл, бессильный что-либо предпринять. Зеваки попрыгали с телег и теперь наседали друг на дружку, силясь разглядеть происходящее, а на помощь стражнику уже спешил второй – высокий и худой как щепка, видимо, тот самый Ульрих, за которым посылали. «Подминай, подминай его!» – шумели вокруг. Наконец, Сорока встал, держа гадёныша за шею и за хвост. Дракончик извивался и шипел, раздувая бока, когти его бессильно царапали толстую кожу нагрудника.
– Куд… куды его? – пропыхтел Сорока.
– В караулку, – Клаас мотнул головой. Потянул пленника за ухо. – Шагай, чтоб тебя… Ну!
Телли волей-неволей пришлось идти следом.
«Знаем мы таких…» исправление форматирования некоторых стихов. – мрачно размышлял Клаас, потирая укушенную задницу. – «Как пакостить, так первые, а как споймаешь их, так безобиднее ужей…»
Ульрих зашёл Клаасу в тыл и присвистнул.
– Эва! – он поскрёб под своей суконной шапочкой, – Ну ты скажи, какой гадёныш – всю говядину тебе прокусил! Слышь, Клаас, а он часом, не того… не ядовитый, а?
– Ты эта… думай, что плетёшь! – внутренне холодея, рявкнул Клаас. – Он тута уж которую неделю ошивается, нешто с ядовитой гадиной его кто в город бы пустил? – он прислушался к своим ощущениям и уже увереннее заявил: – Не, нету яду.
– Точно, точно, – поддержал его Сорока, на всякий случай всё же остраняя от себя вертлявую драконью башку. – Откудова в ём яду взяться? Дракон ведь, он ведь кто? Большушша яшшерица, и всё! А у яшшериц яду нету, энто кажному известно…
Приободрившись, Клаас с новой силой дёрнул парня за ухо и зашагал дальше.
«Чёрт, ну и денек!» – Эй, уважаемый, – окликнули вдруг его сзади.
Стражник обернулся и с неудовольствием смерил взглядом подошедшего. Нахмурился.
– Куды прёшь! – рявкнул он. – В очередь, курвин сын!
– Полегче, почтенный, – тот даже бровью не повел. – Полегче… Скажи-ка лучше, ворота городские здесь?
– Здесь, коль не видишь… – пробурчал Клаас.
– Видеть-то вижу, – усмехнулся тот, – да пройти никак не удается, всё толкотня да беготня… А вы мальчонку, стало быть, поймали?
– Ну поймали.
– В караулку ведёшь?