— Понятно. Твое место здесь, а мое — на Луме.
— Арианна, эта холодная и отстраненная личина на меня больше не подействует. — Кварех стоял на своем, в прямом и переносном смысле. — Я знаю тебя и знаю, что ты…
— Что я что? — спросила она, пытаясь понять, действительно ли он произнесет слова, которые подсунул ей разум. Кварех запнулся. — Ты едва знаешь меня, Кварех.
— После сегодняшней ночи, думаю, нет.
— После одного дня секса и небольшого разговора ты не сможешь постичь всю глубину моего разума, всю мою историю, все мои истины. Ты никогда не узнаешь, что движет мной.
— А мне и не нужно. — Он успокаивающе улыбнулся. — Я просто должен любить это.
— Ты ведешь себя как дурак. — Этот мужчина собирался раскрасить ее серые и унылые мечты, и ей почему-то хотелось ему это позволить.
— Нет. — Он шагнул к ней, вместо того чтобы поспешить к сестре и сообщить, что наконец-то получил все, что нужно Дому Син. — Думаю, это один из немногих случаев, когда это не так.
Улыбка, острые клыки и все остальное, была опаснее, чем когда-либо. Она положила руку ему на шею и приблизила свой рот к его губам. Арианна хотела снова ощутить вкус надежды.
— Я люблю тебя, Арианна. И я не встану на твоем пути, но и не позволю тебе сбежать от этого. Отвергни меня, если должна, и на этом все закончится. А пока ты этого не сделаешь, я буду видеть свое будущее, в котором есть место для тебя.
Она вглядывалась в его лицо, словно могла с легкостью прочитать по нему слова, которые он хотел от нее услышать. Но она устала. От одного человека можно было ожидать стольких перемен за один день.
Кварех отстранился, но в его движениях не было разочарования, только терпение.
— Я должен пойти к сестре.
Она смотрела, как он уходит, все еще находясь в той же неопределенности. Он любил ее. Любил. Арианна положила руку на грудь, ничего не чувствуя. Она помнила, каково это — иметь бьющееся сердце, хотя и не чувствовала его уже много лет. Ева вырезала сердце, которое дала ей Ари, и Арианна создала на его месте новую машину с часовым механизмом.
Она не помнила ничего такого, что позволило бы ей снова полюбить.
37. Петра
Ее люди, ее семья, умирали на улицах.
К тому времени, когда до Петры дошла весть о загадочных обстоятельствах, при которых они страдали, было уже слишком поздно даже пытаться спасти большинство из них. Органы раба хлюпали под ее ногами, когда она расхаживала по комнате. Убийство гонца ничего не решало, но запах крови обострил ее ум и чувства. Убийство направило ее ярость на кого-то бесполезного, чтобы она не вырвалась на тех, от кого ей нужно было зависеть.
Двери в дальнем конце зала распахнулись. Выпустив когти и оскалив клыки, Петра застыла на месте, чтобы посмотреть на того, кто решил вторгнуться в ее пространство в такое время. Было всего около пяти человек, которых она не стала бы убивать на месте, и, к счастью для Каина, он был одним из них.
— Каин, поделись со мной последними новостями. Расскажи мне что-нибудь стоящее. — Она чувствовала себя совершенно бесполезной, и это чувство Петра одновременно ненавидела и боялась. Она была Син'Оджи, молодым воином, защитником синих. Она знала, как выпутаться из любого угла.
— Петра'Оджи. — Голая грудь Каина вздымалась, когда он пытался перевести дыхание. — Я только что прибыл из Неаполя в Ишвин, где наблюдал за целителями. Они начали пытаться помочь живым, но их лекарства не помогают, и они обратились к мертвым. Они подозревают яд.
— Яд? — потрясенно повторила Петра. Позорная смерть, яд использовался только для убийства животных, чтобы не повредить их шкуру или плоть, или для больных, чьи сердца нельзя было безопасно съесть в поисках облегчения. Петра попыталась вспомнить хотя бы один яд, но не смогла назвать ни одного. — Это была не сыпь от кислого лося? Или нездоровый рост на дрожжах?
Каин мрачно покачал головой.
— Когда они вскрыли ядра павших, половина их внутренностей полностью растворилась.
— Кто-нибудь выжил? — Петра подошла к одному из высоких окон в зале, выходившему на восток. Перед ней были лишь шпили ее поместья.
— Только те, у кого в желудке сильная магия.
Петра опустила голову. Ее когти так глубоко вонзились в камень, что едва не сломались. Это был враг, скрывающийся в тени. Это был не тот, кого она могла бы выследить. Это был не тот, кого она могла бы призвать в яму и многократно показать пример.
Она имела дело с трусом. Она имела дело с тем, кто готов пожертвовать всеми своими идеалами ради достижения поставленных целей. Петра невольно фыркнула: ирония не прошла мимо нее. Тот, кто это сделал, знал, что это очень мрачный способ переиначить девиз Син.