Кварех поступил так, как велела сестра. Он был благодарен, что уже приготовил одежду и она ждала его, потому что впервые в жизни ему было наплевать на моду. Ему хотелось вскочить на боко и как можно быстрее перелететь через весь остров. Он хотел попытаться найти Арианну до того, как она найдет Ивеуна. Но мучительный прагматизм подсказывал, что он, без сомнения, уже опоздал.
Он догадывался об этом, но не знал, пока Петра и он не оказались на платформе, готовясь к взлету. Навстречу им приземлился Каин. На его лице проступили сердитые черты, и Кварех понял, что этот лучший день в его жизни будет только ухудшаться.
— Доно покинул Руану, — ругался Каин. — Из доброты к скорбящим членам Дома Син и чтобы защитить членов Дома Там и Рок от внезапной болезни, суд был прекращен досрочно.
Кварех повернулся к Петре, но увидел, что сестра смотрит на него в ответ.
Была только одна причина, по которой Доно отменил суд: он посчитал, что он больше не стоит его времени. Да и зачем? Он уже убил большинство бойцов Син. Финнир был отмечен смертью, и на Руане Петре будет гораздо менее доступен.
И теперь у него была единственная Совершенная Химера в Нове или Луме. У него была женщина, которая могла сделать Философскую Шкатулку. У него был ключ к изменению судьбы.
У него была Арианна.
44. Арианна
Она вела неравную борьбу с собственным разумом. На краю ее сознания были самые простые ощущения: холод, твердость, сырость. Арианна попыталась собрать воедино разрозненные осколки своего сознания. Они оставались вне пределов ее досягаемости, зазубривались и крошились, когда она пыталась вернуть их на место. Картина уже никогда не будет такой, как прежде.
Месть, в своем роде, была ее самой большой надеждой. Вера в то, что в мире существует великая справедливость, которую она должна вершить. Арианна кричала на себя в глубинах своего сознания, на глупую, идеалистичную девчонку, которой она никогда не переставала быть. Это вырвалось из раздвоенных губ в виде хриплого стона.
Реальность проникала в ее сознание, прорываясь сквозь тьму и освещая края ее опасений. Она не знала, ради чего ей жить дальше. Она не знала, будет ли вообще жить после этого.
Все, что она знала, — это то, что она проиграла.
Это была первая верная мысль, которая вернулась к ней. Ее победил Король Драконов. Она сражалась и тренировалась всю свою жизнь, но когда пришло время, этого оказалось недостаточно. Ни Арианне, ни Белому Призраку, ни Совершенной Химере. Она не хотела этой мантии, но, будь она проклята, не пыталась вжиться в нее, как только она ее обрела. Не ради благородства, не ради чести, просто ради Евы.
Ева ярко сияла в ее памяти во всей своей искрящейся красоте. Эта картина по-прежнему была идеальной. Но совершенство было мимолетным, недолговечным для смертных рук и смертных умов. Эта женщина была подобна одной из падающих звезд в небе Новы.
Она растворилась во тьме.
Тьма была реальностью. В этой черноте она боролась за свет. Она боролась ради борьбы, ради всего, что осталось неиспользованным. Пусть она была сломлена, но пока она дышала, она собирала осколки всего, чем она была, и использовала их, чтобы проткнуть ребра тем, кто ей перечил. Она уже жила ради этого единственного желания, и она снова будет цепляться за эту связь.
Арианна открыла глаза.
Она лежала лицом вперед на мраморном полу. Широкие тонкие плитки уходили вверх по стенам и на потолок. В комнате, залитой белым светом, проникающим через единственное окно позади, Арианна ощутила почти слепящее сияние. Ее зрение затуманилось, а чувства медленно возвращались, освобождаясь от оков, в которых пребывал разум.
В фокус медленно вошел мужчина, сидевший напротив двери. Его пудровая кожа была почти серой в ее затуманенном зрении. Почти серая, чтобы ее можно было принять за Фентри, почти такого же оттенка, как у Квареха, и такого же цвета, как ее уши и руки.
— Я вижу, ты наконец-то проснулась.
Губы Арианны скривились в злобном оскале. Она попыталась оттолкнуться от пола, ее руки были утяжелены кандалами. Цепи натянулись, когда она, несмотря на них, сделала выпад. Руки согнуты назад, грудь выпячена вперед, она выпятила шею и щелкнула челюстями, как собака, рыча и оскаливаясь в поисках еще одного дюйма слабины. Если понадобится, она разорвет их на части зубами.
— Ты не сможешь разорвать эти цепи, — прозвучал другой голос — знакомый, но не такой сильный. Арианна повернулась и увидела другого Дракона, прислонившегося к стене позади нее, без сомнения, тоже вне пределов досягаемости. Дракон был цвета крови Фентри, словно жизни всех, кого он разбил на куски в Луме, были вылиты и закалены в безжалостную форму неумолимого разрушения.