Теперь же годы работы были потеряны из-за того, что показалось ему сигналом спасательного круга.
Ивеун вскинул и разжал когти, скребя ими по стене комнаты, которую он обходил, словно какое-то низкое животное в клетке.
Это была одна из его тайных привычек. Доно, небесный правитель, надзиратель за землей внизу, избранник Несущего Жизнь, при всех своих роскошных дворцах и величественных залах предпочитал уют крошечного пространства для размышлений. Пространство с единственным выходом. Пространство настолько замкнутое, что от одной мысли о том, что он может оказаться в ловушке, его сердце начинало бешено колотиться.
В этом обостренном осознании собственной смертности он обрел ясность. Словно окружавшие его каменные стены, израненные годами скрежета когтей по ним, были единственной твердой вещью, способной сдержать потоки его мыслей. Это было место, где чувство ничтожества снова боролось за господство в его желудке, а когда он вознесся, то вернулся в мир, как милосердный бог.
Леона и Колетта были единственными, кто знал о его тайном логове. Колетта никогда не спускалась вниз: у нее было свое пространство, у него — свое, и они с величайшим уважением относились друг к другу, сохраняя эти барьеры. Они были в три раза эффективнее, потому что сохраняли это разделение, и мир воспринимал их как единое целое.
Ивеун широко улыбнулся: его охватил чистый восторг при одной мысли о Колетте. Он и его подруга, луна и солнце. Они были двумя половинками, вращающимися друг вокруг друга и лишь изредка соприкасающимися.
Но Леона… Она будет ждать на вершине узкой лестницы, ведущей в его личные покои. Она предоставит ему возможность уединиться и ничего не скажет о когтях и вое, которые, без сомнения, время от времени доносятся до нее. Она считала себя более могущественной за это, за знание тайны Короля. Очередное предложение Колетты оказалось удачным, но Леона, свалившая свою жизнь на Лума, оказалась напрасной.
Ивеун зарычал, впиваясь когтями в стену. Кварех Син. Он думал, что только Петра способна вызвать у него столь бурный эмоциональный отклик. Но, похоже, она учила своего младшего брата примерно так же. Каким образом этот жалкий пройдоха смог одолеть его Леону, оставалось загадкой. А то, что ребенок-Дракон вышел из своей предполагаемой медитации, лишь подтвердило это.
Кварех не был смехотворным экземпляром, но и не являлся образцом Драконьей формы. Даже воля двадцати богов не могла перевесить карты в его пользу в поединке с Леоной. Ивеун втянул когти и сложил их на груди, ускорив шаг.
Сибил, сестра Леоны, сказала, что Кварех помог Луму — Химере и Фентри. Ивеун видел, как Леона превращает Фентри в ленту, а Химеру превращает не более чем в точило для своих когтей. Логика подсказывала ему, что столь ничтожные перспективы не могут представлять угрозы для его Мастера-Всадника.
Но логика не подвела, и вот он здесь — без нескольких Всадников, а его Леона исчезла гораздо раньше, чем он намеревался ее убрать. Кварех был жив и снова в Нове. Схемы Философской Шкатулки не были возвращены. Гильдия Алхимиков стала мошенниками — или стремительно шла к этому. И ни на что из этого нет ответа.
Когда все возможные варианты были исчерпаны, оставалось только невозможное объяснение.
Ивеун широкими шагами двинулся вперед. Ему нужна была дополнительная информация, и он знал только один способ получить ее с достаточной степенью уверенности: ему нужен был Дракон изнутри. К счастью для него, у него в запасе был как раз тот самый синекожий червь.
Мир материализовался под его ногами, когда он покинул свое необычное убежище. Он представил себе, что пока он находился в этой крошечной, исцарапанной когтями комнатке, ничего не существовало, что сами боги затаили дыхание и остановили все ради его мыслей. Когда он вышел на свет, мир засиял от их магии и обрел новую форму, проложив ему путь к прогрессу.
Ивеун уперся в стену на вершине лестницы. Она поддалась, и он вышел из прохода, который закрылся, образовав заднюю стену большого очага, занимавшего одну из стен его покоев. Они представляли собой сверкающий контраст с темным, грубо отесанным проходом, в котором он только что находился. Большая кровать на платформе была украшена шелками. Подушки были украшены кисточками из бисера, вырезанного из драгоценных камней. Один только письменный стол потребовал от трех мастеров четырех месяцев безостановочной работы.