Зачем нужна резьба на внешней стороне замка, куда могли заглянуть лишь избранные, имевшие окна, она не знала. Но, казалось, все в этом месте приводило ее в замешательство и ярость — от выбора декора до самих Драконов, живущих среди них.
На кровати было не меньше десяти подушек. Десять. То есть столько, что ей пришлось бы считать двумя руками. Камин горел весело для расы людей, у которых кожа прочная и толстая, как шкура. Полки были загромождены всевозможными картинами, бобами и странными приспособлениями, назначение которых Арианна не могла понять.
Сначала Каин имел наглость отказать ей в лебедке и кинжалах, заявив, что теперь она находится под защитой Дома Син и такие вещи ей больше не нужны. Арианна отрезала кусок мяса от горла Довин опасной бритвой, пытаясь добраться до своих вещей раньше, чем это сделает «подруга» Квареха.
Это была первая ошибка мужчины. Вторая — когда он пригрозил сжечь ее одежду из-за «вони Лума» на ней. Арианна едва не выкрасила пол в ванной в золотой цвет кровью Дракона, прежде чем подчинилась. Она была в меньшинстве, и у нее не было ни малейшего шанса победить в этой битве, особенно обнаженной, когда нужно было избегать каждой царапины или зазубрины от острых когтей Драконов. Но ее злобность заставила их пойти на компромисс: ее одежда будет выстирана, упакована в коробки и спрятана, пока не будет решено, что с ней — делать.
Удовольствие от того, что они пошли на компромисс, было недолгим, поскольку они, в свою очередь, заставили ее надеть самую оскорбительную одежду, которую она когда-либо носила. Они пытались сделать из нее дурочку, это было очевидно. Две трети рубашки буквально отсутствовали, а юбка была совершенно непрактичной. Арианна была отвратительной швеей, но необходимость — мать изобретения, и она понимала механику и принципы пошива.
Потребовался почти час бормотания проклятий, но в конце концов она переделала несколько найденных в запертой комнате предметов одежды в то, что подходило ей чуть больше. Свободные брюки, застегнутые на талии, облегали колени. Сверху она надела длинное платье-тунику, разрезанное по низу, как и плащ Белого Призрака. Одно лишь ощущение подола на икрах возвращало ей уверенность в трехкратном размере.
Одевшись и поправив одежду, Арианна открыла выбранное ею окно, прижав его к почти непрекращающемуся ветру, чтобы оно было открыто вровень с внешней стеной. Она положила ладони на подоконник и наклонилась. Ничто не смотрело на нее в ответ: туманные облака, сменяя друг друга, застилали мир Лума внизу. Если бы она не знала, что он там есть, то не смогла бы представить, что под этой непроницаемой линией может быть что-то твердое.
Но Лум ждал. Сопротивление нарастало. И Флоренс встала в один ряд с этими мятежниками. Значит, у Арианны не было иного выбора, кроме как присоединиться к ним.
Она шагнула на порог, и ветер поднялся ей навстречу. Глубоко вздохнув, она крепко сжала зажим своего золотого линя, заряжая его толчком магии. Он выскочил из ее пальцев. Катушка на ее бедре зашипела, и золотая леска без сопротивления прошла через редуктор, подгоняемая магией. Он пронесся через узкую пропасть между ее комнатой и каменной кладкой у противоположного окна. По безмолвному приказу Арианны обойма закрутилась вокруг скульптуры, магически закрепившись на ней.
Арианна решительно натянула леску, чувствуя, как напряглись ее ремни. На мгновение она замешкалась, на секунду ее горло сжалось. Ее ноги уперлись в подоконник, а затем — ничего.
Она почувствовала, как ее желудок сжался, а ремни безопасности натянулись, когда она упала свободное падение. Арианна сотни и тысячи раз использовала лебедку, чтобы совершить подобный маневр с высоты, которая означала бы для нее смерть, если бы она ошиблась в расчете расстояния или надежности лески. Но здесь все было по-другому. Огромное небытие, зиявшее под ней, нарастало с пугающей скоростью, грозя поглотить ее, как неважную песчинку в песочных часах времени.
Она крепче ухватилась за леску, почти с силой вдавливая магию в лебедку. Ее спуск замедлился, когда она приблизилась к дуге прыжка. Ари почувствовала, как поднимается вверх, к окну, к надежным креплениям для рук и ног.
Страх был ничем иным, как взглядом в зеркало, известное как смерть, и отражением собственной быстротечности, слишком сильным для многих, чтобы смотреть на него. Но для Арианны он был не более чем инструментом в ее арсенале. Его рукоятка была изношена годами, когда она то и дело хваталась за нее. Страх был знаком по тому, как она брала его в свои руки и использовала так ловко, словно была олицетворением суда времени над всеми смертными.