— Я ценю твою снисходительность, Рок'Рю. — Он говорил искренне. Колетта была не из тех, кто покидает свои сады или… развлечения. Но, услышав, что суд состоится на Руане, она без лишних вопросов собрала вещи и села на своего боко.
— У тебя не должно быть никаких сомнений. — Слова прозвучали почти угрожающе, если, конечно, он действительно сомневался.
— В тебе? Никогда. — Более правдивых слов в тот день еще не звучало.
— Кроме того, я нужна тебе. — Ее рот сжался в тонкой и знающей улыбке, которую Ивеун не смог бы отрицать. — Так какую роль я буду играть днем, пока мы здесь?
Он был солнцем, а она — его луной. Вечно на орбите, вечно наблюдает за небом, пока другая дремлет. Таким образом, днем она подчинялась его желаниям и правилам. А ночью — по его.
— Та же роль, что и обычно. Никто не станет вызывать тебя на поединок, если подумает, что это будет жалкая, позорная дуэль с хилым Рю.
Колетта тихонько рассмеялась. Когда она улыбнулась, он увидел, как посерели ее десны, превратившиеся в пепел от ее тайных и скрытных дел.
— Пусть они бросят мне вызов, Ивеун, и посмотрим, как долго они проживут.
Ивеун улыбнулся своей подруге, обнажив зубы. Если кто-то и бросит вызов Рок'Рю, то ответит перед ним. Ивеун никогда бы не позволил другому тронуть свою Королеву. Они должны надеяться, что ответят перед ним. Ведь если бы Колетта захотела, смерть была бы бесконечно более мучительной и затяжной, чем все, что мог придумать Ивеун.
Вблизи амфитеатр выглядел еще более впечатляюще. Каждая пятая колонна представляла собой изваяние Дракона — он не узнал его, но мог лишь предположить, что он важен для Дома Син. За ними простирались широкие, похожие на крылья летучей мыши, поддерживающие второй ярус сидений и аркадные окна, пропускающие бриз сверху. Сапфиры величиной с его голову застилали глаза, зорко следящие за всеми, кто входил через арки внизу.
Их встретил высокий мужчина с кожей цвета морской пены. Его имя исчезло из памяти Ивеуна, превратившись в нечто неважное, но Финнир, похоже, узнал его. Они обменялись напряженным взглядом, прежде чем мужчина повел их по тихой лестнице.
— Син'Оджи подготовила эту смотровую площадку специально для тебя, Доно. — Он поклонился, приглашая Ивеуна и его спутников пройти дальше.
Балкон был высоким, самым высоким в амфитеатре, обвешанный изысками и задрапированный шифоном, который танцевал на ветру. Это была ложа, подобающая Королю, находящемуся среди безымянных и рабов.
Во всех других случаях он настаивал на том, чтобы быть самым высоким в комнате, чтобы возвышаться над всем, что ему принадлежит. Но при дворе он хотел быть в гуще событий. Он хотел быть так близко к яме, чтобы кровь забрызгала его щеки. Он хотел быть…
Ивеун подошел к краю балкона.
… чтобы там сидела Петра.
Женщина с тонкой улыбкой подняла свой бокал с вином Син. Это было сдержанное движение, но все же тихий укол. Ивеун вел внутреннюю войну. Он мог бы потребовать ее место, но тогда он выглядел бы как неуверенный правитель, которому нужно место, чтобы закрепить свое превосходство. Там, конечно, поменял бы его: их помост находился в самом центре арены. Но это место было уместно для тех, кто поддерживал равновесие. Кроме того, он был Рок'Оджи Доно, и он не мог полагаться на Там.
— Вино, — прорычал Ивеун, протягивая руку. Он даже не посмотрел, кто его подал.
Он поднял свой бокал за Петру и долго смотрел на женщину. Она отпила, и он сделал то же самое. Ивеун повернулся и направился к своему месту, практически скрывшись из виду. Нет, он не просил жалости ни у мужчин, ни у женщин. Если бы он сидел над всеми, то выглядел бы как бог, правящий жизнью и смертью и Двором Драконов. Он не делал уступок ни мужчинам, ни женщинам.
Мужчина, проводивший их до ложи, удалился. Остались Финнир, Колетта, Лоссом и двое его самых доверенных родственников. Колетта шагнула вперед, понизив голос до тишины, предназначенной только для его ушей.
— Она хочет сделать из тебя дурака, Ивеун.
— Разве это не обычное дело? — Он сделал еще один глоток из своего бокала.
— Ты вошел в ее дом, чтобы позволить ей сделать это. — Колетта редко держала язык за зубами, в том числе и перед Ивеуном.
— Она станет дурой еще до конца дня, — поклялся Ивеун.
— Проследи за этим, Доно. — Колетта бросила на него предостерегающий взгляд. — Я устала от этой игры, в которую позволила тебе играть.
Рычание вырвалось из его горла, когда его товарищ подошел к одному из мягких кресел. Этот звук превратился в рев, который эхом разнесся по всему амфитеатру. Треть мест все еще оставалась пустой, поскольку высшие эшелоны Драконьего общества медленно стекались сюда после веселья снаружи. Но Ивеун уже устал ждать, и все они действовали по его приказу.