Он бросил свой бокал. Вино взвилось в воздух, словно багровый дождь, и рассыпалось на осколки стекла в яме далеко внизу. Казалось, сам ветер затаил дыхание в ожидании его указа.
— Я прибыл из Лисипа не за вином. — Его голос гремел, отражаясь от каждого столба и человека. — Я путешествовал за кровью. Я прибыл, чтобы проредить мой разжиревший Двор. Я прибыл, чтобы увидеть, кто из вас достоин своих имен, а кто еще не дорос до титулов, для которых был рожден.
Никто не говорил. Никто не дышал.
— Да начнется Багровый Двор! — крикнул он так громко, что зазвенели небеса. — Кто будет первым претендентом?
Мужчина встал, жаждущий чести быть первым в яме, быть тем, чьи ноги коснутся этой освященной и незапятнанной земли. Ивеун оскалил зубы в полном восторге от того, что этот доброволец был из Дома Рок. Неудивительно, что он вызвал на поединок одного из Дома Син за жульничество, совершенное в его карточной комнате.
Вдвоем они перепрыгивали через зрителей и пустые стойки, спускаясь в яму с когтями, зубами и яростью. Без возражений со стороны Ивеуна они столкнулись. Золото забрызгало стены, а из Син донесся запах свежескошенных трав. Он смешивался с запахом черники, исходящим от Рок. Несколько долгих минут они скреблись и царапались, раздирая друг друга в пух и прах.
Но, как и ожидал Ивеун, в конце концов верх одержал Дом Рок.
Он вырвал из груди Синца еще бьющееся сердце. С первобытным криком он поднял его вверх, и золотистая кровь потекла по его руке и капнула на лицо, а затем медленно испарилась в воздухе. Рок поднес сердце ко рту и откусил кусок.
Рок и Син сражались до полудня. На каждого Рока приходилось два Сина. Там мог даже не появляться. Было ясно, кто борется за доминирование в этом Дворе. Ивеун пропустил половину поединков: его место располагалось слишком далеко и высоко для хорошего обзора. Но каждый раз, когда он поднимался на край балкона, бойцы Рока внизу сражались вдвое сильнее и наносили все более жестокие удары.
В результате такого неудачного расположения, когда он наконец понял, что ложа Дома Син заполнена, было уже за полдень. При одном только виде Квареха, лживого ублюдочного брата той суки, которая добивалась его смерти так, словно ей больше не о чем беспокоиться, кровь Ивеуна бросилась в жар.
— Лоссом, — позвал он своего нынешнего Мастера-Всадника. Тот мгновенно оказался рядом с ним. — Вызови Кварех'Рю.
— Доно, у меня нет причин для вызова Син'Рю… — Колебаний Лоссома было почти достаточно, чтобы Ивеун пинком отправил его лицом вниз в яму и позволил тому, кто пожелает, разорвать его на части и облизать кости дочиста.
У них была причина, и не одна сотня раз. Смерть каждого из его Всадников на Луме была бы более чем достаточна для того, чтобы Ивеун приказал любому Року бросить вызов Квареху. Но для этого нужно было признать, что Всадники вообще были на Луме. Ивеун зарычал, попав в ловушку собственного теневого изобретения.
— Придумай.
— Но…
— Я — Доно, Лоссом. Пойми, что это значит. Если я поддержу твое требование о поединке, никто не позволит ему отказаться. — Ивеун отошел от края и направился к своему маяку здравомыслия, лежащему в форме женщины.
По окончании дуэли раздались аплодисменты. Устроитель арены, один из Домов Там, при всей их любви к равновесию, вызвал следующего претендента. Ивеун ждал с нетерпением.
— Я, Лоссом Рок'Анх То, Мастер-Всадник Ивеуна Доно, вызываю Квареха Син'Рю Соха как лжеца и за позор имени Доно в присутствии Рок. — Лоссом не дрогнул и с дерзкой уверенностью завершил свой дерзкий вызов. — Пусть тот, в чьих жилах течет глубокая кровь, живет ради ночного веселья. Пусть тот, чьи заслуги — лишь видимость, будет сведен к крови на земле и позору для своего Дома.
Арена погрузилась в молчание. Каждое ухо ожидало ответа Квареха. Ивеун ждал с ухмылкой. Кварех не мог отступить. Если он усомнится в легитимности, то будет выглядеть трусом, ведь все знали, что Ивеун разрешит поединок. Син'Рю пора было наконец выйти на ринг и навсегда избавиться от забот Ивеуна.
— Я выступаю за Квареха'Рю. — Незнакомый женский голос прозвучал громко и отчетливо.
Ивеун медленно встал и подошел к краю. Он не ожидал, что кто-то встанет на сторону Квареха против его Мастера-Всадника. Это было самым глупым проявлением самоубийственной преданности, которое когда-либо видел Суд. Ведь если падал тот, кто заступался за обвиняемого, то и обвиняемого предавали смерти.