— Возвращайся в Поместье Син и молись Лорду То о мудрости. — Кварех наугад набросил седло на боко, подтянув его для пущей важности. — И молись всем Лордам и Леди, к которым у тебя есть дыхание, чтобы я не передумал сообщать Петре о твоих опасениях.
В чертах лица Каина затаилась тьма, которую Кварех никогда прежде не видел, тем более направленную на него. Этот человек был его другом, его братом, и он был полон решимости вырыть между ними пропасть такой ширины, что Кварех не смог бы ее перепрыгнуть. Каин видел лишь одно возможное будущее — мрачное место, где Кварех придется выбирать между Домом и женщиной, которую он полюбил. Он взял поводья боко и, взмахнув крыльями, вывел его из конюшни.
— Кварех'Рю, — позвал Каин. Квареху не следовало останавливаться. Он не должен был больше впускать ядовитые слова Каина в свои уши и в свой разум. — Эта женщина станет твоей погибелью. Если ты хочешь проклясть себя вместе с ней, хорошо. Но, ради всего святого, не проклинай всех нас, затащив ее в постель Дома.
Кварех не удостоил это заявление ответом.
33. Ивеун
— Она хочет сделать из тебя дурака. — Колетта потягивала вино из бокала, откинувшись в шезлонге.
— Это очевидно для любого, у кого есть глаза. — Ивеун продолжал расхаживать по комнате. Она была просторной и светлой, с высоким потолком и открытым балконом, который словно приглашал к выходу. Комната была более элегантной, чем он хотел признать, и идеально подходила к его положению, что лишь усиливало его гнев. Петра одновременно и оскорбляла его, и превозносила. Она умела так тонко балансировать на грани, что он не мог возразить, не выставив себя в невыгодном свете перед окружающими.
— Очевидно также, что ты позволяешь ей это. — Колетта смотрела на него глазами того же цвета, что и напиток, который она пила. Глаза, которые раздевали его догола. Глаза, судившие его еще более сурово, чем он сам себя.
— Я не…
— Ты — Доно. — Когда Колетта желала быть услышанной, никто не мог ее перебить. Никто не мог ее переубедить. Она не была ярким оружием, как большинство Драконов, и от этого была еще более смертоносной. — Ты делаешь только то, что хочешь.
— Ты бы не позволила мне сесть на место, приготовленное Петрой при Дворе.
— Я бы вообще не позволила Петре организовывать суд.
Он любил и ненавидел свою пару еще больше, когда она была права.
— Ты не посоветовался со мной перед всем этим делом и принял полумеры, Ивеун, — назидательно сказала Колетта. — Ты хотел заявить о Дворе, устроив суд на Руане. Но ты лишь дал Петре возможность показать Нове, как должен выглядеть Кобальтовый Двор. Единственное, что в тебе сегодня было от Доно, — это титул, которым тебя называли слуги, откармливая едой Дома Син и выпивке, пока ты сидел вдали от посторонних глаз.
Его когти напряглись в пальцах от напряжения. Колетта все еще сидела, пила и говорила.
— Ты послал в бой полуобученного «Мастера-Всадника», которого Анх выставила еще большим дураком, чем тебя. — Она слегка выпрямилась. — Я дала тебе Леону. Я велела тебе ухаживать за ней всеми доступными мужчине способами. У тебя был один из величайших инструментов за последние сорок лет нашей работы, и ты растратил его впустую.
— Здесь есть что-то более глубокое. — Ивеун знал, что так и должно быть. Иначе он не позволил бы такой силе ускользнуть из его рук. Ему все еще не хватало какой-то переменной. — Химера на Луме…
— Ты бы обвинил в своих недостатках Химеру. — Колетта встала и пошла к балкону. — Это единственное, что я могу себе представить, — хуже, чем обвинять в них Петру.
Ивеун наблюдал за тем, как мелкокалиберная Драконица вышла в ночь. Она обладала всем изяществом Доно. Но Колетта никогда не стремилась к этому титулу. Она не могла завоевать его обычными способами, поэтому ей больше подходила привязанность к нему. Они нуждались друг в друге по-разному.
— Только благодаря половинчатым мерам такие вещи могут происходить. — Она снова поднесла вино к губам, наслаждаясь его вкусом. — И если так будет продолжаться, ты потеряешь все, Ивеун.
Она не сказала «мы» или «Дом Рок». Она сказала это так резко, что это было почти угрозой. Она хотела, чтобы он понял, что Дом проживет без него. Она проживет без него.
Он терял больше всех.
Ивеун чувствовал себя как человек перед богом, приближаясь к Колетте. Она стояла, омытая ночью, как божественный покровитель, под которым она родилась, — Леди Соф, Разрушительница. Ему было неприятно признавать свою ошибку. Но если ему суждено побороть свою гордость, он сделает это перед Колеттой и ни перед кем другим. Он выпьет горький яд ее слов, чтобы спастись от всего, что она еще может придумать.