Это был могучий удар. Базил был ранен, его рука, державшая меч, онемела. Ему оставалось только отступать, обороняясь щитом и хвостом.
Счет оставался ничейным, а до конца схватки была еще одна минута. При равенстве в счете им предстояло продолжение поединка, еще один раунд. Базил боялся даже думать об этом.
Он попытался осторожно пошевелить плечом и рукой. Перелома вроде не было, кости целы. Онемение проходило. Баз с облегчением зашипел. «В этом драконе еще сохранилось желание биться», — подумал он о себе.
Они вновь столкнулись грудь в грудь, и их скрестившиеся клинки выбили сноп искр.
— Думаю, ты устал, Хвостолом, — прорычал Буртонг.
— Ну, это мы еще посмотрим, — ответил Базил, уловив в словах медняка намек на желание поскорее закончить бой.
После следующей серии ударов, заметив, что могучий Буртонг явно сбавил темп. Баз решился на последнюю попытку переломить ход боя в свою пользу.
Буртонг в очередной раз развернулся, щиты сшиблись, и Хвостолом снова отлетел назад. Медношкурый довольно зашипел и, пошатываясь, пошел на противника с опущенным мечом. Баз увернулся, размахнулся и полоснул по бронированной пояснице, выиграв желанное очко.
Буртонг зарычал от огорчения и уставился на куошита со смешанным чувством ярости и признания чужого превосходства. Теперь он двигался все медленнее. Десять минут боя для него были много больше, чем он мог выдержать.
Но он не желал сдаваться: не мог же медношкурый позволить небольшим и шустрым драконам заметить свою слабость. Поэтому Буртонг вновь устремился вперед и выполнил серию грозных ударов передними лапами, пытаясь сокрушить оборону Хвостолома.
Базил легко отразил их и увернулся от неприятного хвостового выпада противника, в то время как его собственный искривленный хвост скользнул вперед и ударил булавой по прорези шлема Буртонга.
Чемпион из Кадейна в ярости закричал и возобновил свои усилия, но он уже не владел собой и задыхался. Базил легко уклонялся от него и получил еще одно очко за удар по бедру.
Трубы возвестили о финале поединка. Продолжительные аплодисменты прокатились по рядам зрителей.
Базил и Буртонг сошлись в центре. В глазах Буртонга застыла обида.
— Я не могу в это поверить. Я был уверен, что одолею тебя, Хвостолом.
— Ты хорошо бился, Буртонг, и ты, несомненно, самый быстрый медношкурый, которого я когда-либо встречал.
Гордость Буртонга была частично спасена.
— Для меня было честью сразиться с тобой, Хвостолом, хотя думаю, что в следующий раз мне повезет больше.
Базил с трудом доковылял до Релкина, который торопливо подсчитывал очки. Разница была очень маленькой. Все зависело от того, как оценят судьи падение и шатание Базила.
— Должно быть, для победы хватит, — бормотал Релкин, когда Баз сел рядом, поднял ведро с водой и осушил до дна. В этот момент дракон должен был признаться себе, что, по правде сказать, ему уже безразлично, выиграл он или проиграл. Ему уже было плохо, а в дальнейшем он должен был чувствовать себя все хуже и хуже.
Релкин тотчас снял с него латы и джобогин.
— Скверный удар, — пробормотал он, в то время как его искусные пальцы исследовали раны и определяли степень опасности.
Несколько драконов подошли, чтобы переговорить с Хвостоломом. Первым был мощный дикий и грозный дракон — Пурпурно-Зеленый с Кривой горы, гигант почти пяти тонн весом, гораздо крупнее любого медношкурого. Он пожал руку Базилу и пробормотал что-то на драконьем языке. Затем подошла шелковисто-зеленая Альсебра, дракониха, которой не суждено было иметь детей, новенькая в Сто девятом марнерийском драконьем эскадроне.
— Хорошая техника фехтования, Хвостолом. И защищался ты неплохо.
— Спасибо, Альсебра. Для медняка он был очень быстрым.
Все это время Релкин поглядывал в сторону ринга, где в отгороженной занавесями кабинке заседали судьи. Релкин знал, что среди них нет ни одного драконира из Сто девятого, поэтому нельзя рассчитывать на безусловный настрои жюри в их пользу.
Решения об исходе поединка все не было, мрачная и молчаливая толпа зрителей томилась от неопределенности. Они все ждали и ждали, а в это время жюри дракониров спорило по поводу каждого удачного удара, вновь и вновь пересчитывая очки.
Наконец судьи откинули занавеси и огласили свое решение. Победа была присуждена Базилу Хвостолому из Куоша с перевесом в пол-очка.
Релкин глубоко и облегченно вздохнул. За пять серебряных монет можно было больше не беспокоиться. Фактически они должны были превратиться в десять серебряных — как только он отловит Свейна из Ривинанта и получит свой выигрыш. Тем не менее бой был тяжелым до одури. Его дракону пришлось несладко.
Базил со стоном заставил себя подняться и, ведомый Релкином, направился к главным воротам Форта Далхаузи. Вокруг них суетилась толпа в поисках еды, пива и мест получше. Все время подходили зрители, чтобы разглядеть поближе знаменитого дракона Хвостолома, к чему Базил относился благожелательно.
Внезапно Релкин увидел хорошо знакомую угловатую фигуру. Он вытянулся. Базил тоже остановился, глядя на возникшего перед ним Таррента, командира эскадрона.
Темные глаза Таррента были мрачнее обычного, и его брови при виде Релкина нахмурились. Выражение лица командира было страдальческим — как у человека, проигравшего по крупному. Не заключил ли он пари против Хвостолома? Против дракона из своей собственной части?
Релкин и командир эскадрона Дигаль Таррент никогда не испытывали Друг к другу пылкой любви. Точнее, более справедливо было бы сказать, что все подразделение и его командир особой любви друг к другу не питали. Новый начальник прибыл ранней весной и положил конец вольной жизни эскадрона при старшем драконире Хэтлине. Хэтлин получил повышение и отправился в Форт Кенор, в новое подразделение драконов.
Таррент был проклятием для Сто девятого драконьего эскадрона, который никогда не страдал от начальства и привык к свободе отношений, а вовсе не к маршировке и муштре. Конечно, Сто девятый интересовался не только тренировками и фехтованием. Дракониры заботились о здоровье и настроении своих драконов, но отнюдь не о сверкающем снаряжении.
Командир Таррент, со своей стороны, потребовал, чтобы у подчиненных все блестело — полированные латы, шлемы, мечи, ножны и вообще все, что есть металлического. Беспокоила его и шаткая мораль разболтавшихся воинов. Вскоре после прибытия он издал приказ, в котором заклеймил Сто девятый как пьяниц — за распитие чрезмерного количества пива, в том числе имбирного и безалкологольного — и объявил, что будет строго преследовать азартные игры. Прошел пугающий слух, что Таррент — тайный член пуританской секты дианинов. В Сто девятом целыми неделями царило уныние.
— Сэр! — Релкин отдал честь. Таррент был одним из тех офицеров, которые настаивали на отдании чести и выполнении других формальностей.
Таррент с кислой гримасой отсалютовал в ответ.
— Итак, драконир Релкин, полагаю, что нам сегодня повезло. Возможно, необходимо больше тренироваться с мечом? — В голосе командира эскадрона звучала явная враждебность.
— Этот медный из Кадейна оказался весьма подвижным, сэр. К счастью, наш кожистоспинник был побыстрее.
Базил не любил Таррента так же, как и все, и по возможности избегал разговоров с командиром. Таррент на мгновение уставился в большие черные глаза дракона и отвел взгляд.
— Гм-м-м, ну да, вы так думаете. — Таррент отошел.
Релкин, обуреваемый дурными предчувствиями, уставился ему вслед. У Таррента были фавориты. Релкин знал, что никогда не станет одним из них. Он задумался, что же все-таки в нем так не нравится Тарренту.
То немногое, что они знали о командире эскадрона, сводилось к следующему: он потерял своего собственного дракона несколько лет назад в результате несчастного случая; он принимал участие в какой-то вылазке против Теитола, получил боевую звезду и гордо носил ее, не снимая.