— Разумеется, — бесстрастно подытожил глава особой службы, открыто глядя в красивый высокомерный лик новоявленного хозяина города. — Все мы памятуем, что вашими устами говорит сам лорд.
Итак, на троне правителя Ледума отныне марионетка.
Остается надеяться, что у кукловода хватит мастерства дергать за невидимые веревочки — и удержать их в руках.
Уже практически остывший труп вдруг содрогнулся, будто сотрясенный внезапным эпилептическим припадком.
А надо сказать, такое довольно-таки редко случается с убитыми.
Новый судорожный приступ скрутил конечности и едва не завязал тело узлом, словно тряпичную куклу, набитую высохшей от времени ватой. Голова мертвеца запрокинулась, безвольно болтаясь из стороны в сторону, из раскрывшихся губ наружу хлынула кровавая пена. Грязная, почти черная, она содержала в себе какие-то уплотнения и биологические сгустки слизистых. Затем, на смену хлопьям пены, изо рта потекла густая жидкость необычного ярко-красного цвета.
Запах горького миндаля усилился.
Физиологически человек был мертв, но — кровь словно бы продолжала жить в нем своей особой жизнью. После давнего обращения в теле стража не было другой жизни, кроме той, что дарила и поддерживала священная драконья кровь. Кровь старшей расы была способна восстановить практически любые повреждения, кроме самых необратимых. Если только тело не было полностью разрушено, обезглавлено или расчленено, страж мог продолжать служить дракону, ведь душа его была крепко привязана к телу ритуалом инициации.
По странному стечению обстоятельств, использованный яд воздействовал в первую очередь на систему кровоснабжения, прицельно связывая гемоглобин и блокируя поступление кислорода. Таким образом, вся человеческая составляющая крови заклинателя в считанные мгновения была испорчена. Однако драконья кровь не подверглась и не могла подвергнуться воздействию никакого яда, сама по себе являясь универсальным, уникальным противоядием.
В крови медленно закипало золото.
Золото просачивалось сквозь ледяные, уже потерявшие эластичность стенки вен, проникало в органы и ткани, абсорбируя распространившуюся в них синильную кислоту и немедленно выводя ее вместе с токсичными рвотными массами.
В артериях вкрадчиво шевелился золотой зверь. На смену поврежденным клеткам начали появляться новые: они росли, как грибы после летнего дождя, как если бы запустился в действие некий экстренный механизм. Организм черпал материал для регенерации из самого себя, в первую очередь ускоренно восстанавливая жизненно важные функции. Скрючившийся на кровати человек в облаке собственной крови напоминал эмбрион в материнских водах. Он был готов вот-вот появиться на свет, заново пройдя муки рождения, которые все мы оставляем в глубинах подсознания.
Есть время умирать — и время возрождаться.
Словно восходящая над ночью заря, в теле разливалось новое солнце.
Как и в первый раз, воскресать было тяжело. Человек силился сделать вдох и не мог. Четкие линии рта кривились, окровавленные губы шевелились спазматически, хватая воздух беззвучно и бесплодно, как случайно выброшенная на берег сильная глубоководная рыба. Ей было не место на берегу — там, где она бессильна.
Наконец легкие полностью очистились от жидкости, и вместо крови из них вырвался хрип, словно бы первый вскрик новорожденного. Человек задышал — медленно, размеренно и глубоко.
Светоносная кровь драконов несла в себе могущественную животворящую магию. Силы ее было достаточно, чтобы заставить мертвого жить: сердечные мышцы дрогнули и с готовностью пришли в тонус. Предсердия мощно сократились, наполненные неким внутренним электрическим импульсом, и — после долгого перерыва — возобновили свой идеальный, образцово-показательный ритм.
Это было удивительное чудо рождения. Направляемое слаженной работой аорты, расплавленное драконье солнце струилось по венам, даруя телу новую жизнь.
С первым же разнесенным по крови гулким ударом сердца страж Высшего открыл золотые глаза.
Во время траурного обращения к высшему свету глаза премьера были заплаканы.
Никто не усомнился в искренности этих слез, совершенно естественных для столь верного слуги, потерявшего возлюбленного господина: трагедия и вправду была велика.
Закончив положенное объявление, премьер Ледума, как и всякий убийца, поспешил вернуться на место своего преступления. Сняв магические печати и аккуратно отперев дверь ключом, аристократ вошел в Западную спальню и обмер.