В катакомбах было тихо, и голос его прозвучал отчетливо и объемно, преследуемый лёгким эхом.
Что и говорить: едва распознав присутствие правителя в подземном каменном тоннеле, ювелир понял, что опоздал — было бы мудрено не понять. Несмотря на это, неизвестно зачем судьба упорно сводила их с лордом Ледума, и с судьбой лучше было не спорить.
Обнаружив у себя пропавший «Глаз дракона», Серафим долго размышлял над этим странным преступлением. Молодой господин фамильной службы ювелиров оказался не так прост: как выяснилось, ему была не чужда определённая смелость решений, а напускная слабость его обернулась оружием. Слабость, которую никто не заподозрил бы в столь грандиозной афере. Даже сам Себастьян, что уж там, подсмеивался над глупой демонстрацией револьвера при встрече с Кристофером, совершенно потеряв бдительность и не приняв собеседника всерьёз. Он был искусно введен в заблуждение — и ошибся в нем, как и правитель Ледума.
Слабый враг — дурной враг. Тот, кто ударит в спину.
Ударит в тот единственный момент, когда сможет победить.
Однако, многогранность натуры Кристофера удивила его. Почти женская нежность сердца сочеталась в нем с расчетливостью ума и по-настоящему юношеской дерзостью.
— Мир тесен, а для врагов всякая дорога узка, — наконец собравшись с мыслями, тихо сказал гончар.
— Эрик, мой блудный сын, — дождавшись ответа, спокойным тоном продолжил лорд Эдвард, — а ты практически не изменился с нашей последней встречи, если зрение меня не подводит. Надеюсь, ты заполучил вечную молодость не тем же дрянным способом, что и я.
— Нет, милорд, — голос гончара был глух. Чем-то два этих голоса были созвучны, но чем-то — разительно, принципиально отличались. Так тусклая сталь боевого меча отличается по духу от стали парадных клинков, блестящих, но не предназначенных для убийства. — Я не продавал души драконам и не приносил им в жертву своих единокровных детей, если вы об этом.
Видя заклинателей рядом, Серафим вновь поразился удивительной внешности беловолосого. Никак нельзя была принять его за отца такого взрослого сына: мужчин легко можно было счесть за братьев. Вот ведь прихоти судьбы! Одолевали сомнения, кто из них старше, если, конечно, не брать в расчет тяжелого взгляда лорда и в целом его весьма растерзанного сейчас вида.
Однако, яблоко упало от яблони очень далеко: как две капли воды, инфант похож на сестру и на мать, которых сильф видел в иллюзиях Маяка.
Почуяв внимание, правитель Ледума перевел взгляд на вторую фигуру, безмолвно парящую во мраке чуть поодаль потерянного старшего сына. Почему-то он совершенно не удивился, признав в ней Серафима: силуэт еле различим, в складках тьмы за спиной упрямо мерещатся багрово-черные крылья.
Лорд Эдвард поморщился от этих игр не в меру разыгравшегося воображения. Всё же на карающего ангела наемник пока не тянет. Однако, за прошедшие дни будто что-то изменилось в нем?
Маг сконцентрировался на лице полукровки, пытаясь прочесть ответ в неверном свете единственного горящего факела, который держал гончар. Результат удовлетворил. Как и следовало ожидать, ювелир постепенно раскрывает свой потенциал — в глубине его глаз неуловимо перетекал из оттенка в оттенок иномирный зеленый цвет.
Сильф стал сильнее.
После стремительного спуска голова вновь закружилась. Хотелось ненадолго прислониться к стене, опереться о что-то… но лорд не мог позволить себе показать слабость ещё большую, чем уже обрушилась на него.
— Значит, тебе повезло больше, — наконец оторвавшись от ювелира, тяжело вымолвил маг. — И тем не менее, душа твоя не принадлежит тебе. Я ясно вижу твою одержимость.
— Не вам судить, — голос гончара прозвучал обвинительно. Нет, хуже — безапелляционно. Медленно, как палач, он извлек из ножен меч с геральдической лилией Ледума и сделал шаг к лорду, загородив дорогу клинком. — И не обо мне речь. Мы оба знаем, кому принадлежит ваша душа, милорд. Мы оба знаем, что, несмотря на всю полноту вашей власти, вы только раб, игрушка бессмертного ящера, чудовища, которому чуждо всё людское.
Правителя Ледума аж передернуло от мерзостного привкуса этого слова — раб. А также от той ненависти, которой щедро было оно пропитано. В сильном раздражении брови заклинателя сошлись на переносице, но уже в следующее мгновение он взял себя в руки, и гордый лик вновь разгладился.
— Перед тобой твой лорд и твой отец. И ты смеешь поднимать оружие против меня?
— Зачем обсуждать очевидное? — хмуро вопросил гончар. — Не тратьте время на демагогию.