С тех пор пустотелые стеклянные бусины дней были заполнены воском событий, эмоций, лиц… всё напрасно. Воск только лишь имитировал внешнее сходство с блистательным царственным жемчугом. Весьма отдаленное сходство, которое дразнило и смутно раздражало.
В дверь осторожно постучали.
Точно в установленный час Патрик принёс и аккуратно установил на столике серебряный поднос. Чайный сервиз сиял тончайшим белоснежным фарфором; дымящаяся курильница источала клубы сладковатого ароматного пара. Кристофер с комфортом устроился среди подушек на невысоком диванчике и приготовился отдохнуть душой.
Многие всерьез полагали, будто глава службы ювелиров не пьёт ничего, кроме красного сухого, но это было не так. Во-первых, знал он толк и в хорошем коньяке, хоть и не имел привычки дегустировать «напиток лордов» столь же часто. А во-вторых, имелся ещё один напиток, и вовсе не алкогольный, который занимал особенное место в педантичных привычках аристократа — конечно же, чай.
В Ледуме было слишком прохладно для выращивания чайных деревьев, но в южных городах Бреонии с наступлением ранней весны уже начался долгожданный сезон сбора и обработки заветных листочков. По специальному заказу их увозили в северную столицу в тот же день, как обработка была завершена. Знаменитый золотистый нектар «Рассветные грезы», впитавший утренние облака и туманы самых высоких заповедных гор, обладал, по слухам, способностью снимать любую усталость и даровать душевный покой. А это то, чего так не хватало.
Кристофер наслаждался процессом и предпочитал никому не доверять проведение этой изысканной церемонии. Дважды вдохнув аромат засушенных листьев, собственноручно разогрел он кипятком питьевую чашечку с блюдцем и тут же быстро слил воду. Затем с удовольствием приступил к первой заварке чая: горячая вода едва изменила цвет, превратившись в прозрачный настой с чуть заметным зеленовато-желтым отливом. Свежесть и ощущение едва расцветшей весны волнами заполнили комнату. Первая заварка — самая рафинированная, с самым утонченным вкусом, который далеко не каждый в состоянии оценить.
Глава службы ювелиров приоткрыл крышечку и аккуратно отодвинул чаинки от того края чашки, от которого намеревался отпить. Тепло напитка приятно согревало руки. Наконец, откинувшись на мягкую спинку, он сделал первый маленький глоток. Как того предписывали правила этикета, аристократ изящно прикрывал крышечкой рот, хоть и был в комнате один. Чаепитие было не обыкновенным утолением жажды, а временем для расслабления и медленных размышлений. Кристофер очень любил это медитативное время, проводимое наедине с самим собой.
Это был его чай с тишиной.
Неловко сознаться, но премьер был страшно рад неожиданному исчезновению обласканной вниманием милорда Севиллы. Хотя в душе и шевелились тревоги и смутные подозрения об истинных причинах этого исчезновения, правитель был теперь на некоторое время свободен от посторонних связей. Мысль об этом наполняла всё существо молодого человека постыдной, ревнивой радостью.
Конечно, Кристофер сознавал: лорд-защитник должен управлять своим сердцем так же твёрдо, как управляет полисом. Он не имеет права делать это сердце слабым. Но всё же привязанность к божеству росла день ото дня.
Правитель был требователен, груб и придирчив, и, разглядев искренность эмоций приближенного, полюбил наказывать его своей холодностью. Кристофер видел и это тоже, но душа его наивно отзывалась на каждое действие в этой жестокой игре.
Памятуя о симпатии к глупышке Севилле, обладавшей внешностью ангела чистой красоты, и известной склонности милорда протежировать никчемных, но милых и нежных созданий, Кристофер старался быть для мага таким, каким тот желал видеть своих протеже.
То же самое делала когда-то и госпожа Лидия, принимавшая давнее покровительство правителя Ледума. Проницательная женщина всячески избегала проявлять при своём господине силу характера и острый, аналитический ум подлинного учёного.
Да, он станет таким, как нужно — он терпелив. Он хорошо усвоил уроки и выучится быть таким, как прикажут, лишь бы оставаться подле своего божества. Лорд Эдвард не может терпеть рядом никого равного. Любой, кто попытается стать таковым, будет воспринят как соперник и уничтожен. Любое проявление собственного мнения будет воспринято как дерзость и искоренено. Любую чужую силу лорд Ледума немедленно захочет раздавить. Подобное никогда не будет прощено — и подобного следует остерегаться, как огня.
Пусть он никогда не сможет быть рядом, как равный, но как преданный служитель — он сможет.