Ещё у Елены есть очки в пол-лица. Большие и круглые стёкла будто загораживают её от чего-то, выставляя дополнительный заслон и уменьшая глаза. Оля видела Елену без очков только один раз — случайно, когда той их забрызгало дождём, и пришлось протирать. Признаться, раньше она никогда не верила, что очки могут как-то особенно менять внешность. Пока не убедилась в этом воочию.
Лишённое стеклянной защиты, Еленино лицо приобрело такую наивность, что Оля тоже постаралась бы её скрыть. Её глаза были очень большими и глубокими — настолько, что ломали всю ровную и стройную архитектуру лица. Ещё и обрамлённые густыми и длинными рядами бежевых ресниц, которые, казались, даже издавали звук шуршания на каждый хлопок и могли запутаться, если моргнуть как-то неправильно. И сами глаза цветом напоминали расплавленное серебро с вкраплениями морской воды.
Такие глаза обезоруживали. Будто задавая смотревшему в них немой вопрос. Каждому — свой. И каждый — в самое сердце и в самую его боль. Такой взгляд нелегко выдержать и дать на него ответ даже самому себе. Поэтому, наверное, создатель и «наградил» Елену слабоватым зрением. Для душевного покоя её окружавших. Да она и сама не сказать, чтобы любит останавливаться на ком-то взглядом. Даже прикрытым очками.
Сколько Оля уже их всех не видела? Месяц, два? Мысленно прикинув, получалось года два. А будто ничего с тех пор и не изменилось. По крайней мере, Оля сразу ощутила душевный комфорт, который связывает собой только единомышленников. И тех, у которых начинка души будто состоит из схожего материала. Так что, ограничившись кивком Диме и Елене, она бухнулась на диванный край, ощутив попой его угольный изгиб. Елена, которую она случайно задела коленкой, не сделала ни малейшего движения, чтобы отстраниться от Ольги. И даже не обратила внимания на пошедшую складкой тёмную ткань сарафана.
— Рады тебя видеть, — кивнул Дима. — Как ты?
Елена даже не попыталась скрыть усмешки, и ответила почему-то Кириллу, так и привалившегося спиной к стене напротив:
— Ну, если она сюда пришла… То как она?
Димин взгляд сразу нахмурился, пытаясь нащупать Олю через Еленино плечо. И та поспешила кивнуть и улыбнуться, показывая, что ничего драматического нет. Хотя может и есть.
— Слушайте, это конец, — презрев нормы приличия и не поинтересовавшись делами остальных, Оля откинулась на диванную спинку. Мысли, так стройно крутившиеся в голове по дороге, теперь никак не собирались собираться в нормальный язык и выходить через рот. Вместо этого получались какие-то междометия, эмоциональные выпады и страшно многозначительные таращенья глазами.
— Кажется, они решили делать вакцину от драконье оспы! Драконьей, представляете?! Она ж на людей через одно место влияет. Да только смертельных случаев немного. Ну, есть конечно, но не так чтобы прям все. Не, я понимаю, бешенство — там если заболеешь, то уже всё. А это… Ну, понятно же, что если оспа драконья, то и убивать она должна драконов! Нет, это совсем… Наглёжь ведь, полная. Я понимаю, если бы там кровь сначала взяли, смешивали бы. А то сразу вкатить… Они там не офигели, нет? Хорошо я ещё увидела… А если бы нет?
Оля вроде и готова была продолжать свой малопонятный выпад, но остальные её возмущением почему-то не заражались, а наоборот, становились серьёзнее. Ей даже почудилась неодобрительная суровость в стойком лице Димы. Елена с Кириллом ограничились внимательной задумчивостью. Это побудило Ольгу притушить поток сознания, задавив внутри себя тень обиды.
Елена свела руки домиком и потёрла подушечки пальцев друг о друга. А Кирилл попытался перевести всё на человеческий язык, если вдруг кто не понял:
— То есть ты опять попёрлась в лабораторию и поняла, что они вколют очередную дрянь, которая тебе определённо навредит?
Оля насупилась. В такой интерпретации всё звучало совсем не интересно и без вложенной Ольгой бравурности. Её ещё и виноватили, отчего сразу спало всё желание продолжать разговор.