Почувствовав привкус победы, Юра подошёл к дивану и сел на освободившееся место. Которое оказалось неожиданно жёстким и неприятным. Так, что не нарочно захотелось поёрзать. И ёрзая, он задел блондинку, которая в ответ посмотрела даже не на него, а на своё белое плечо, как если бы там мог остаться грязный след. И только убедившись в чистоте блузки, всё-таки пронзительно глянула на самого Юру. Он в первую секунду подумал, что девушка носит цветные линзы — таким выразительным и ярким был рисунок радужки глаза — как если бы его лепестки специально вырисовывали для пущего кинематографического эффекта. Но ведь линзы можно подобрать и такие, чтоб улучшали зрение? Зачем бы ей было носить и очки, и линзы? Немного пугает, если честно. Как любой крайне искусный элемент, перетащенный в привычную обыденность.
— Иди, всё нормально будет, — раздался неожиданно мягкий, чуть уставший голос, но кукольные губы блондинки не двинулись — это говорила Ольга. И, судя по мягкости её голоса, обращалась она не к Юре.
Взгляд недоброй блондинки соскользнул с Юры.
— Если что — зови, — голосом более низким и более грудным ответила она. И тоже исчезла.
В самом деле исчезла. Как-то обидно и исподтишка — словно в фильме, когда просто выключают камеру, персонаж выходит из кадра, а потом её включают. Подловатый приём.
Какая-то это слишком киношная девушка.
Поэтому, стараясь, чтобы голос не выдавал растерянности, Юра всё-таки спросил у единственной оставшейся в комнате Ольги:
— Куда они все подевались?
С ответом она не спешила, будто что-то прикидывая в голове. А потом будто проснулась.
— Их здесь и не было, — пожала плечами отозвалась она. И голос её прозвучал так, будто её здесь и не было. А потом, будто опомнившись, перевела на Юру досадливо-настороженный взгляд. Который всё равно был приятнее красиво-кукольного той второй, которая исчезла. Просто он обладал оттенком человечности. А может всё дело было в том, что она сидела ближе к чему-то вроде полностью закрытого камина, и мягкий огненный свет ласково ложился на её лицо.
А Ольга мысленно продолжала ругать себя за то, что так глупо спалила адрес. Вообще, наверное, писать что-то на обычных листах — это что-то из прошлого века. Гораздо проще создать заметку в телефоне. Но таким заметкам Оля не доверяла — приватность того, что умеет выходить в Интернет, сильно преувеличена. С другой стороны, приватность записки, спрятанной в медальон, её уже и подвела. Настолько, что абсолютно незнакомый парень сидел теперь прямо перед ней и смотрел на неё своими нагловатыми глазами. Как на зверька в зоопарке.
— Это что, была иллюзия? — явно заинтересовался он и принялся оглядываться по сторонам. Может, в поисках какой-нибудь другой иллюзии.
А Оле хотелось, чтобы он исчез. Ей было стыдновато за всё сегодняшнее, да и слишком много событий на неё навалилось. А она, в отличие от других драконов, даже не может хоть на время исчезнуть. Ещё и парня этого с ней оставили. С которым непонятно чего делать. И который всех огорошил своим странным заявлением.
А Юра, не дождавшись ответа и совсем этому не расстроившись, просто встал с дивана и прошёлся к мигающему скрытым огнём стеклу. С таким видом, будто стал уже в этом не самом уютном подвале завсегдатаем. И опустился на корточки в опасной близости от пламени. Как любители рыбок обычно разглядывают аквариумы.
По начавшим неприятно саднить губам Оля поняла, что улыбается. Совсем недобро и не мило — от этого, наверное, и ожила обветренная кожа. Но как ещё улыбаться, если сейчас кто-то справедливо получит безо всякого твоего участия?
У этого парня очень светлые волосы. И, как у всех блондинов — тонкие. Отчего свет, переливаясь, путается в них, вьющихся и непослушных. Рождая иллюзию, что огоньки уже перескочили через стекло и теперь резвятся, поджигая их. Да и само лицо кажется к себе располагающим — в профиль особенно хорошо видно, что уголки губ и глаз стремятся вверх, даже когда само лицо сосредоточено. Разве что светлых бровей почти не видно, и это несколько скашивает восприятие и делает лицо каким-то очень длинным. Зато можно наглядно понять, что парень — блондин натуральный. Который, ещё пару секунд, и поплатится за своё любопытство.
А может, ему надоест смотреть на кажущееся совершенно обычным пламя, и он успеет отойти? Может, даже потеряет интерес ко всему этому и, не прощаясь, уйдёт, лишив Ольгу всего тревожного волнения, связанного с ним? Хотя скорее наоборот — добавив нового. Неизвестно ведь, куда он пойдёт потом. Да и Кирилл не простит.