Внезапно мелькнула высокая фигура и схватила мою шляпку на самом краю утеса. Еще немного — и ей пришел бы конец. Я в жизни не видела, чтобы человек двигался с такой скоростью, но этот джентльмен вернулся ко мне со спокойной уверенностью и с кошачьей грацией вручил свой трофей.
— Ваша шляпка, мисс? — осведомился он глубоким низким голосом с едва уловимым иностранным акцентом.
Я глядела на него, внезапно лишившись дара речи. Он был молод — немногим старше тридцати. Высокий, худощавый и невероятно привлекательный, с крупным носом, великолепными белыми зубами, черными как смоль усами и шевелюрой. Он улыбался, и я тонула в его синих глазах, которые смотрели напряженно и властно. Незнакомец был безукоризненно одет в черный сюртук до колен, галстук того же цвета, жилет, брюки и накрахмаленную белую рубашку, идеально облегавшие его статную фигуру. Ткань и мастерство портного недвусмысленно заявляли о богатстве. Его кожа светилась здоровьем. По правде говоря, лицо и тело этого человека служили образцом мужской красоты и обаяния. Я, затаив дыхание, гадала, не создан ли он моим воображением.
Когда наши взгляды встретились, на его лице появилось выражение, которого я никогда прежде не замечала у мужчин… даже у Джонатана. Это было выражение такого мгновенного, глубокого и явного интереса, что мое сердце затрепетало.
— Благодарю вас, сэр, — наконец произнесла я. — Весьма признательна.
— Рад услужить.
Едва заметный акцент, по-видимому, имел европейское происхождение, хотя его английский был безупречен. Он поклонился, на мгновение сняв черный цилиндр, и продолжил пристально смотреть на меня обворожительным взглядом, как будто находился во власти неожиданных чувств.
Я знала, что не должна вступать с ним в беседу. Он был незнакомцем, а я незамужней женщиной без компаньонки, к тому же обрученной с другим мужчиной. Я прекрасно понимала, что единственно правильным будет молча присесть в реверансе и отправиться по своим делам, и все же… не могла так поступить.
Вместо этого я взглянула на соломенную шляпку в своих руках, незамысловатое изделие, украшенное лишь белой лентой и маленьким букетиком цветов, и произнесла:
— Вы весьма отважны, сэр!.. Броситься на самый край утеса ради простой шляпки! Это было довольно опасно.
Он явно взял себя в руки, тепло улыбнулся и ответил:
— Мне показалось, что вы очень хотели ее спасти. Я не думал об опасности.
Бросив еще один взгляд в его сторону, я решила, что на нем самом лежит необъяснимый налет какой-то опасности, из-за которого он кажется одновременно экзотичным и загадочным. Вероятно, дело не в его поведении или характере. Он настолько привлекателен, что я не могу отвести от него глаз.
— Конечно, шляпка недорогая, сами видите, — ответила я. — Но мы давно вместе, и я к ней привязалась. А главная ее ценность в том, что у меня… нет с собой другой.
«Боже праведный! — подумала я. — С какой стати я болтаю о шляпке, точно полная идиотка?»
— Вот как, — заметил он, когда мы направились в обратную сторону. — Выходит, вы не местная уроженка?
— Нет. Я здесь всего две недели. Отдыхаю с подругой и ее матерью.
— Я тоже здесь чужой. Приехал в Уитби вчера вечером.
— Откуда вы, сэр?
Он взглянул на меня и ответил:
— Из Австрии.
— Я видела изображения этой страны. Похоже, она прелестна.
— Несомненно, но здесь тоже неплохо, правда? С этих утесов открывается изумительный вид. Море такое красивое, изменчивое и бесконечное. Я никогда не устану смотреть на него. У нас дома нет подобных пейзажей.
— Я всегда любила побережье, в любое время года. Но если вы прибыли в Уитби только вчера, ночной шторм мог показаться вам довольно грубым приветствием.
— Шторм… да. Ужасно.
Когда мы проходили мимо художника, который рисовал разбитое судно на песке, джентльмен на мгновение остановился, чтобы восхититься работой.
— Весьма любопытная перспектива, — сказал он автору. — Выбор красок радует глаз.
Художник улыбнулся и кивнул в ответ на комплимент. Только тогда я заметила, что пропавшая шляпная булавка лежит на гравийной дорожке у скамейки, на которой я сидела. Я быстро подобрала ее и остановилась, чтобы приколоть шляпку на место.
— Это тоже ваши вещи? — спросил джентльмен, указывая на книгу и дневник.
Они лежали на тропинке в нескольких футах от скамейки. Страницы листал ветер.
— Да, мои.
Он поднял их. Когда джентльмен сдувал пыль с моего дневника, его внимание привлекла раскрытая страница, петли, загогулины и другие странные символы, начертанные на ней. Меня немного смутило, что взгляд незнакомца упал на мой личный дневник, но в то же время я испытала облегчение оттого, что заполняла его столь необычным способом.
— Прошу прощения, если мой вопрос покажется излишне фамильярным, — начал он. — Но это, случайно, не новый вид скорописи? Кажется, он называется «стенография»?
— Так и есть. — Я удивилась, что ему знаком этот сокращенный символический способ записи.
— Не правда ли, чудесная система — древняя, как камни греческого акрополя? С ее помощью можно писать быстро и кратко, поспевая за речью.
— Да. В то же время она обеспечивает полную секретность, поскольку записи почти никому не понятны. Идеально для дневника.
— Я знаком с рядом методов, но не с этим. — Он улыбнулся.
— Это система стенографии Грегга. Она была обнародована два года назад и пока не стала общепринятой. Я выучилась ей совсем недавно, чтобы…
Я помедлила. Завершить мысль, вероятно, означало бы положить конец приятной беседе, которую мне так хотелось продолжить, но истину нельзя было скрывать. Он вправе немедленно узнать, что я обещана другому.
— Я выучилась стенографии, чтобы помогать своему жениху в его работе, — продолжила я. — Он солиситор. Я надеюсь, что смогу записывать за ним, затем расшифровывать и печатать на машинке.
При этом признании улыбка джентльмена на мгновение поблекла, но он быстро воспрянул духом и спросил:
— Выходит, вы знаток не только стенографии, но и машинописи? Весьма необычные навыки. Вашему жениху повезло найти такую образованную, преданную и красивую спутницу, как вы. Очень, очень повезло.
Мои щеки вспыхнули не только от слов похвалы, но и от восхищения, сквозившего в его взгляде.
— Благодарю, сэр, но считаю, что это мне повезло. Джонатан хороший человек.
Он остановился, огляделся и произнес:
— Полагаю, вы здесь без него, поскольку сказали, что путешествуете с подругой и ее матерью?
— Он в заграничной деловой поездке и еще не вернулся.
— Понятно. Тем временем вы наслаждаетесь отдыхом, верно? — Прежде чем я успела ответить, он добавил: — Мне пока не выпало возможности исследовать округу. Развалины аббатства выглядят на редкость интригующе. Не окажете ли вы честь присоединиться ко мне на небольшой прогулке по окрестностям?
Когда он взглянул на меня, мое сердце забилось в странном, лихорадочном ритме. Мы беседовали всего несколько минут, и все же в этом мужчине, в его взгляде было нечто столь гипнотическое, что я не могла оторвать от него глаз. Не могу отрицать, меня неодолимо тянуло к нему, а его, похоже, влекло ко мне. Ах! Я подумала, что эти новые чувства, бурлящие в моих жилах, категорически неправильны, хотя и несомненно волнительны.
Должно быть, мои мысли были написаны на лице, поскольку он сказал:
— В нашей прогулке и беседе нет ничего предосудительного. Мы просто два современных человека, которые разговаривают при свете дня в окружении множества людей.
Я открыла рот, чтобы отказаться… но вместо этого произнесла:
— Я с радостью составлю вам компанию.
Не успела я опомниться, как уже шагала рядом с ним по гравийной дорожке.
— Я случайно заметил заголовок вашей книги, — кивнул он на томик в моих руках. — «Происхождение видов». Крайне любопытный выбор.
— Вам знакома эта книга?
— Разумеется. Эпохальный научный труд.
— Теория Дарвина об эволюции кажется мне весьма интересной. Сама мысль о том, что особи развиваются поколение за поколением благодаря естественному отбору…