Илона гладила ее по плечам, что-то ласково приговаривая. Ей приходилось слышать, как молодые монахини после молитв шепотом рассказывали друг другу страшные истории о незваных ночных гостях, охотниках за живыми душами, этаких бессмертных существах, которые покоятся в гробах, не закрывая глаз, а в полнолуние поднимаются из могил, чтобы похищать младенцев из колыбелей и сосать их кровь.
Нельзя сказать, чтобы Илона вовсе не верила в то, что подобные упыри и в самом деле существуют и охотятся по ночам. Но в этих ударах было что-то человеческое, живое, тревожное и даже отчаянное. Именно это ощущение и заставляло сестру Василику думать, что в ворота стучит вовсе не призрак, восставший из могилы. Их монастырь находился в изрядном отдалении от ближайших сел, доехать до него было непросто даже и без снега. Только человек, которому действительно очень нужно было сюда попасть, мог отправиться в столь дальний путь даже и в погожие дни. Но чтобы в сильный снегопад, ночью…
Это отчаяние и очевидная необходимость тронули ее сердце. Так случалось и прежде. Илона всегда отзывалась на зов о помощи.
— Я пойду посмотрю, — сказала она и вылезла из-под толстого шерстяного одеяла.
— Может, и мне пойти? — нерешительно спросила Мария, в голосе которой все еще слышался испуг.
— Нет, детка. — Илона улыбнулась. — Оставайся здесь и храни тепло нашей постели, а не то мы потом замерзнем.
Она опустила ноги на холодные каменные плиты, которыми был выложен пол кельи, и потянулась за рясой.
Старый привратник Кристо, единственный мужчина, который жил в монастыре, стоял около огромной дубовой двери. Его глаза слипались от сна и неразвеявшихся паров сливовой настойки.
— Я им сказал, сестра Василика, — пробормотал он, шлепая губами и брызгая слюной, наполнявшей его беззубый рот. — Кто бы там ни был, пусть отправляется на конюшню и ждет там до рассвета. Но ни словечка в ответ, и вот, сама видишь, снова стучат.
Он показал на дверь. Размеренный стук повторился.
— А сколько их там? — спросила Илона. — Ты смотрел?
— Я видел только одного. Но остальные ведь могут прятаться. — Он поскреб подбородок, заросший щетиной. — Может быть, разбудить настоятельницу?
— Нет, не надо. — Илона покачала головой. Матушка Игнатия была стара, с трудом вставала с постели.
Поэтому она все чаще и чаще перекладывала все решения на нее, сестру Василику.
— Будить не надо, — повторила Илона. — Я попробую сама разобраться.
Она шагнула к решетке, приоткрыла ее. Лицо, которое монахиня увидела перед собой, заставило ее вздрогнуть, слова застряли в горле.
Перед ней стоял Стойка. Он постарел на четырнадцать лет, минувших с тех пор, как этот самый человек привез Илону в первый ее монастырь. Брови его поседели, морщины испещрили лицо, но голубые глаза и совершенно лысая голова не изменились. Они остались такими же, какими и были в ее памяти, равно как и кивок, который он сделал в знак того, что узнал подругу своего князя, несмотря на то что она тоже очень изменилась.
Илона захлопнула решетку, прижалась к ней лбом и почувствовала, как холодный металл прилипает к ее коже, буквально впиваясь в нее. Все это происходило не во сне. Женщина испытывала настоящую, совершенно реальную боль, совсем не похожую на ту, которую она рисовала себе в мечтаниях.
Хоть монастырь и находился в отдалении, новости все равно приходили сюда рано или поздно. Илона знала, что Влад вернулся в Валахию и победил своего соперника. Хвалу ему воспевали повсюду, в том числе и здесь, в монастыре.
Но совсем недавно, перед тем как разразилась буря, в монастырь пришел дровосек. Он привез дрова и известие о том, что узурпатор Лойота возвращается во главе турецкой армии, а воевода собирается выступить навстречу ему. С той самой минуты она неустанно молилась за него и за себя. Несмотря на все превратности судьбы, в сердце Илоны еще теплилась надежда. Конечно, она понимала, что уже не сможет быть его возлюбленной. Ее знаменитые ярко-каштановые волосы подернула седина, она ходила сутулясь, шрамы изуродовали ее тело. Да и в тех местах, где ран не было, оно обрюзгло и потеряло привлекательность.
Конечно, если бы Влад взглянул на нее теперь, то он не увидел бы той прекрасной наложницы, которой она была когда-то, и даже не узнал бы свой возлюбленной из Тырговиште. Но возлюбленный всегда называл ее своей тихой гаванью, прибежищем своей души. Может, она сгодилась бы ему, окруженному врагами, хотя бы для того, чтобы успокоить, вернуть надежду и уверенность?
Стойка нашел ее! Это могло означать только то, что князь знает, где она находится. Он следил за Илоной, когда она переезжала из монастыря в монастырь, пока окончательно не удалилась от всех тех людей, которые что-то знали о ее прежней жизни. Илона давно уже стала для всех сестрой Василикой. Никто не видел шрамов, нанесенных ей Владом, но сам он помнил о них и о ней.