Непопулярные поначалу в народе коммунисты, слывшие иностранными наймитами и прислужниками инородцев, сумели ловко использовать русский фактор, сыграть на вековой любви сербов к далекой России. Плохо говоривший по-сербски Тито (что в любом случае было бы странно для хорвата, за которого он себя выдавал) воспринимался теперь совсем по-другому. А Недича с Лётичем народное сознание все прочнее связывало с немцами, которых русские братья уже начинали громить на Восточном фронте. Лётич болезненно переживал неуспех своего дела, обострились его отношения с большинством иерархов Церкви, многие из которых были давними и близкими друзьями. Однако он до конца покровительствовал им, насколько мог, ходатайствуя перед немецким командованием за епископов, обвиняемых в связях с четниками. Готовый лично покарать многих соотечественников, вступался за них перед оккупантами...
Вступление Советской армии на территорию Югославии ознаменовало крах мощного прежде четнического движения. Русские пришли как союзники Тито (который их ненавидел еще со времен службы в Интернациональной красной гвардии), однако ни один серб не поднял против них оружия. Недичевцы и лётичевцы отступали без боя. 23 апреля 1945 года Димитрий Лётич погиб в автомобильной катастрофе в Словении. Осиротели его сыновья Владимир и Никола и дочь Любица. А генерал Милан Недич был расстрелян “как предатель сербского народа”. Такой приговор вынес ему хорватский еврей Иосиф Амброз, не пощадивший даже Дражу Михайловича (запретившего в свое время четнической засаде ликвидировать Тито, за чью безопасность он лично поручился, дав слово офицера), который также был казнен как “пособник оккупантов”.
Димитрию Лётичу не суждено было одержать даже моральную победу. В отличие от Дражи Михайловича он остался непонятым большинством соотечественников, открыть глаза которым тщетно пытался на протяжении многих лет Но сам владыка Николай (Велимирович) - почитаемый ныне в народе как святитель Николай Сербский — служил по нем панихиду и в прощальном слове назвал его великим человеком, “политиком мирового масштаба”. Впрочем, он и был политиком, опередившим свое время. Лишь закате ХХ века Радован Караджич в сербской Боснии частично осуществил то, к чему он стремился. Караджичу тоже не удалось победить окончательно. Но на сей раз весь народ как один человек пошел за своим вождем по пути преодоления мертвящего гнета безбожных столетий — к утраченным высотам славянского и европейского духа. Сегодня Радован Караджич скрывается от американских ищеек в горах Герцеговины. Там, где в Новой Грачанице покоится прах поэта Йована Дучича, писавшего о нерасторжимости христианского и арийского начал в сербской душе. Лётич был достойным примером такого единства.
И. Числов
Драма современного человечества
о которой я говорю перед вами, дамы и господа, не является для “Збора” чем-то новым.
С момента своего возникновения “Збор” только тем и занимался, что указывал на драму, которая сегодня начинает разыгрываться у нас на глазах. Ничего другого он и не говорил, но повторял — в разной форме — одни и те же слова: “Народ, ты знаешь, что надвигаются и сгущаются страшные тучи? Что вот-вот подуют ужасные ветры? Разве ты не чувствуешь, что великие потрясения вот-вот начнут свою разрушительную игру?”
А потом, обратившись к нашему державному кораблю, “Збор” только и делал, что выверял его курс, с учетом тех грозовых туч, жестоких бурь и великих потрясений, которые неумолимо надвигаются на нас. И испытывал сей корабль на прочность - насколько он способен сопротивляться всем этим потрясениям, бурям и грозовым тучам.
“Збор” и не говорил ни о чем другом, но только и делал, что думал, как — с учетом надвигающихся событий — так организовать жизнь государства и нации, чтобы без страха встретить роковые дни; ничем иным он и не занимался, но лишь пытался направить наш государственный корабль таким путем, на коем с наступлением сих черных дней — его подстерегали бы наименьшие опасности. А с другой стороны, стремился укрепить народ, сделать его настолько сильным, чтобы, застигнутый долгой и страшной ночью, он смог пройти сквозь нее и дождаться рассвета — не сломленный и непобежденный.