Явление второе
Мелефонт.
Мелефонт (в задумчивости ходит из угла в угол). Подумать, что я загадка для себя самого! За кого мне следует считать себя? За глупца? За злодея? Или за то и другое вместе? О, как же ты лукаво, мое сердце! Пусть я дьявол, но я люблю ангела! Люблю? Да, да, конечно, люблю. Я уверен, что тысячу жизней отдал бы за ту, что отдала мне свою добродетель. Да, я бы сделал это, сделал вот сейчас, не колеблясь. И все же, все же — мне страшно признаться даже самому себе… Все же — не знаю, как объяснить? Я страшусь мгновения, когда она перед лицом бога и людей навеки станет моею. Этого мгновения уже не избегнуть, ибо отец простит нас. Да и надолго отсрочить его мне тоже не удается. Довольно уж я слышал пренеприятных упреков из-за своей медлительности. Но как ни неприятны были эти упреки, я сносил их легче, нежели печальную мысль, что до конца своей жизни я буду связан по рукам и ногам. Но разве я не связан уже сейчас? Конечно, связан и с радостью ношу свои узы. Разумеется, я ее пленник. Так чего же я хочу? Ах, вот оно что! До поры до времени я узник, под честное слово отпущенный на свободу, а это ведь радует душу! Почему нельзя, чтобы та к было всегда? Почему, закованный в цепи, я должен лишиться даже жалкой тени свободы? Закованный в цепи? Да, так оно и будет! Сара Сампсон — моя возлюбленная! Сколько блаженств заключено в этих словах! Сара Сампсон — моя супруга! Половины восторгов — как не бывало, а другая половина исчезнет со временем. О, я чудовище! И с такими-то мыслями я должен писать ее отцу? Но ведь это не мысли, а так, игра фантазии! Проклятая фантазия, картины, которые она рисует, успели стать мне привычными в моей разнузданной жизни. Я должен отделаться от них, или — не жить.
Явление третье
Нортон, Мелефонт.
Мелефонт. Ты помешал мне, Нортон!
Нортон. Прошу прощения, сударь! (Хочет уйти.)
Мелефонт. Нет, нет, останься. Я даже рад, что ты мне мешаешь.
Нортон. Бетти сообщила мне весьма приятную новость, и я пришел вас поздравить.
Мелефонт. Поздравить? Наверно, с письмом отца, в котором он нас прощает? Благодарю.
Нортон. Значит, богу угодно сделать вас счастливым.
Мелефонт. Если ему это и угодно, то, уж конечно, не из-за меня. Как видишь, Нортон, чувство справедливости у меня все-таки есть.
Нортон. Если уж вы это сознаете, значит, из-за вас тоже.
Мелефонт. Нет, единственно из-за Сары, из-за моей Сары. Если уже созревшая месть господня пощадила город, населенный грешниками, лишь потому, что в нем жили несколько праведников{8}, то неужто он не может потерпеть одного нечестивца, если в его судьбе принимает участие богоугодная душа?
Нортон. Вы говорите серьезно и даже трогательно. Но разве радость не знает иного языка?
Мелефонт. Радость, Нортон? Для меня она канула в вечность.
Нортон. Смею ли я говорить откровенно? (Пристально смотрит на него.)
Мелефонт. Да, смеешь.
Нортон. Нынче утром вы изволили сказать, что я соучастник вашего преступления, так как смолчал о нем; потому не гневайтесь, если отныне я реже буду молчать.
Мелефонт. Смотри не забывай, кто ты.
Нортон. Я не забываю, что я слуга, слуга, который мог бы стать чем-то большим, но, увы, вовремя об этом не позаботился. Да, я ваш слуга, но я не хочу быть проклятым вместе с вами.
Мелефонт. Вместе со мной? Но почему ты сейчас говоришь об этом?
Нортон. Потому что, к вящему своему удивлению, я вижу вас не таким, каким думал увидеть.
Мелефонт. Не соизволишь ли ты сказать, каким же ты думал меня увидеть?
Нортон. В восторге и в радости.
Мелефонт. Только плебей приходит в неистовый восторг, едва ему улыбнется счастье.
Нортон. Возможно, ведь плебей еще умеет чувствовать, тогда как у знатных господ чувства подпорчены и ослаблены тысячью противоестественных представлений. Но на вашем лице я читаю не только сдержанность, а еще и холодность, нерешительность, неудовольствие…
Мелефонт. А если бы даже так. Ты, видно, позабыл, что дело здесь не в одной Саре? Приезд Марвуд…