Минна. Ни об одной, ибо обладает всеми.
Франциска. Это я и хотела услышать.
Минна. Погоди, Франциска, мне вспомнилось, что он частенько говорит о бережливости. Скажу тебе по секрету, я-то думаю, что он расточитель.
Франциска. И еще одно, сударыня. Я часто слышала его речи о постоянстве и верности вам. А что, если этот господин оказался ветреником?
Минна. Замолчи, несчастная! Неужто ты всерьез это сказала, Франциска?
Франциска. Как давно он вам не писал?
Минна. Ах, после заключения мира я получила одно-единственное письмо.
Франциска. Значит, и вы мирное время виноватите! Странное дело! Мир ведь должен был исправить зло, сотворенное войной, а он, оказывается, разрушает доброе, что проявилось в войну. Не надо бы ему так озоровать! И давно ли у нас мир? Время кажется долгим и докучливым, когда нет никаких новостей. Много ли толку с того, что почта работает исправно: никто не пишет, потому что и писать теперь не о чем.
Минна. «Мир наконец заключен, и близится исполнение моих желаний…» — написал он мне. Но ведь всего один-единственный раз написал…
Франциска. Вот он и принудил нас поспешить навстречу исполнению его желаний. Ну да за это он у нас поплатится, как только мы его найдем! Впрочем, если желания этого господина уже исполнились, и мы здесь узнаем, что…
Минна(в страхе и возбуждении). Что он погиб?
Франциска. Для вас, сударыня, в объятиях другой…
Минна. Не мучай меня, Франциска. Дай срок, он тебе это припомнит! Ну да ладно, болтай еще, не то мы опять заснем. После заключения мира его полк был расформирован{40}. Кто знает, в какую пучину счетов и отчетов пришлось ему погрузиться? Кто знает, в какой полк его перевели, в какую загнали глухую провинцию? Кто знает, что за обстоятельства… К нам стучат!
Франциска. Войдите!
Явление второе
Те же и трактирщик.
Трактирщик (всовывает голову в дверь). Позвольте войти, сударыня?
Франциска. Наш хозяин? Милости просим.
Трактирщик.(за ухом у него перо, в руках бумага и чернильница). Я пришел, сударыня, смиренно пожелать вам доброго утра (Франциске) и вам тоже, прелестное дитя.
Франциска. Какой учтивый хозяин.
Минна. Благодарствуйте.
Франциска. Мы, в свою очередь, желаем вам доброго утра.
Трактирщик. Смею ли я осведомиться, как ваша милость изволили почивать первую ночь под моей убогой кровлей?
Франциска. Кровля не так уж плоха, но кровати могли быть лучше.
Трактирщик. Что я слышу? Вам не удалось хорошо отдохнуть? Может быть, ваша милость слишком переутомились с дороги?
Минна. Возможно.
Трактирщик. Без сомненья, без всякого сомненья… А если вашей милости что-нибудь неудобно или не нравится, извольте только слово сказать и…
Франциска. Ладно, хозяин, ладно! Не такие уж мы робкие, а на постоялом дворе и подавно робеть не приходится. Конечно же, мы скажем, если нам что-либо понадобится.
Трактирщик. Я пришел еще и затем… (Вытаскивает перо из-за уха.)
Франциска. Ну же!
Трактирщик. Вашей милости, конечно, известны мудрые установления нашей полиции.
Минна. Понятия о них не имею, хозяин.
Трактирщик. Нам, трактирщикам, вменено в обязанность представлять в течение двадцати четырех часов письменные сведения о приезжих{41}, к какому бы полу и сословию они ни принадлежали, включая имя, место рождения, ранг, причину приезда в данный город, предполагаемый срок пребывания в нем и так далее.
Минна. Что ж, хорошо.
Трактирщик. Значит, ваша милость, дозволит мне… (Подходит к столу и готовится писать.)
Минна. Итак, меня зовут…
Трактирщик. Минутку терпения. (Пишет.) Двадцать второго августа сего года прибыли в трактир «Испанский король». А теперь ваше имя, сударыня?
Минна. Фон Барнхельм.
Трактирщик (пишет). «Фон Барнхельм». Откуда прибыли, ваша милость?
Минна. Из моих саксонских поместий.
Трактирщик (пишет). «Из саксонских поместий». Из Саксонии! Ай-ай-ай, из Саксонии, значит, ваша милость из Саксонии?