Сравним:
Обращает на себя внимание и совпадение некоторых имен персонажей двух памятников. И если иногда оно обусловлено тем, что они относятся к реальным историческим личностям (например, Тупак-Юпанки, Единственный Инка), то в других случаях, видимо, можно говорить о наделении персонажей разных произведений одним и тем же именем (например, Има-Сумах) как о результатах появления в инкской драматургии феномена типизированного амплуа.
Наличие отмеченных и некоторых других элементов, общих для разных образцов древнекечуанской драматургии, было одним из проявлений процесса становления единой этнической культуры на огромной территории Тауантинсуйо, превышающей по своим размерам Францию и Германию, вместе взятые.
В то же время сопоставление двух произведений выявляет достоинства первого, которых лишено второе. Автор аранвая «Уткха-Павкар» и человек, транскрибировавший его, не столь последовательно, как в уанке «Апу-Ольянтай», прибегают к рифме, что несколько обедняет эмоциональность, выразительность и звучность речи персонажей. Беднее в нем представлен вокал; в аранвае исполняется всего одна арави, в то время как в уанке их три. Если в первом произведении монолог, который произносит в отчаянии Руми-Ньяви, потерпев жестокое поражение в схватке с Ольянтаем, а также подробное устное донесение часки (скорохода) Единственному Инке о ходе военных действий против отпавшего от империи народа анти усиливают динамизм драмы и призваны возвышать чувства и мысли зрителя, то во втором произведении никакие батальные темы не раскрываются, за исключением слабого намека лишь на возможность столкновений, до и то в пределах внутриклановых отношений.
Несколько скомканной, как бы произнесенной скороговоркой выглядит в аранвае заключительная сцена.
Все это, однако, не дает основания для отрицания или забвения высоких художественных достоинств «Уткха-Павкара», его системы ярких и убедительных тропов, а также его ценности как исторического источника.
Не существует никаких данных, указывающих на имя автора «Уткха-Павкара» хотя бы в дискуссионном плане. Тем не менее тот факт, что действие аранвая развертывается вдали от столицы, а также обнаружение ее списков на территории Боливии, позволяет с большей долей достоверности предположить, что автор был жителем Кольясуйо, скорее всего он принадлежал к семье высокопоставленного чиновника (а возможно и сам был таковым), на что указывает его прекрасное знание кечуа, в то время как языком рядовых жителей Кольясуйо был аймара. Об этом же свидетельствует его знакомство с деталями инкской придворной жизни, с тонкостями официальных религиозных концепций и обрядности, а также неоднократные, порой излишние, панегирики в адрес Единственного Инки.
Размышления об авторстве «Уткха-Павкара» заставляют вспомнить об одном очень важном институте инкского общества, о митимае, сложной системе переселения части (иногда полностью) племен, только что покоренной местности, в отдаленные от нее районы, с целью ослабления потенциала сопротивления инкскому господству. В то же время в завоеванные или мирно присоединенные местности инки направляли часть кечуанских племен, уже давно вошедших в состав Тауантинсуйо и отличавшихся предан ностью «детям Солнца». Не исключено, что именно к этой группе населения и принадлежал автор.
Если в «Ольянтае» лирическая линия органически переплетается с крупными событиями политического плана и как бы подчинена им, а в «Уткха-Павкаре» по меньшей мере вплетена в канву социальных отношений, то в третьей драме, именуемой «Суримана», она подчеркнута настолько энергично, что основным фоном действия становится сфера морали, а тема любви затмевает все остальные. Конфликт возникает и развивается не на основе политических или социальных отношений, а свойств человеческого характера. Тот факт, что протагонисты принадлежат к разным социальным группам, в «Суримане» как бы затушевывается разделенностью общества на людей с «добрым сердцем» и людей с «каменным сердцем».