Рилькен (вскочил). Жива?
Баронесса. Как тебе сказать? Жива, конечно.
Рилькен. Где она?
Баронесса. По-моему, в Кронштадте. Сева, лучше бы тебе не видеться.
Рилькен. Замужем?
Баронесса. Хуже.
Рилькен. Ну?
Баронесса. Сева, она — падшая женщина.
Рилькен. Лжешь!
Баронесса. Сева, я не слышала...
Рилькен. Прости, мама. (Целует ей руки). Будь они прокляты, о, будь они прокляты!
Баронесса. Очищали крепость от нестойких элементов. Увидела в камере — не поверила глазам. Таточка!.. Помню ее за роялем в белом... Отец сбежал с мисс Кэт, мать умерла от тифа, а я думаю, от огорчения. Сева, не молчи. Что делать?
Рилькен. Она, это была она.
Баронесса. Кто? Где?
Рилькен скрывается. Она возвращается с Козловским. Генерал одет по-домашнему. Ему за шестьдесят. Крепок, подтянут.
Козловский. А где гость?
Баронесса. Сева!
Выходит Рилькен.
Козловский. Ежели не подвела память — покинули Кронштадт после переворота, вслед за князем Гагариным и князем...
Рилькен. Здравствуйте, генерал. Не хотел бы тратить ваше время впустую. Мама, ты обещала чай...
Баронесса (печально). Да-да, Сева, я оставлю вас. (Уходит на кухню).
Рилькен. Генерал, я пришел по льду, минуя караулы, из Финляндии. Письма к вам. Маршала Маннергейма. Комитета русских промышленников. Комитета спасения России. Направил меня Международный Красный Крест. (Достает бумаги из внутреннего кармана). Документы.
Козловский. Полно, барон, среди своих...
Рилькен. Будем уважать порядок — хоть мы. (Отдает бумаги). Обозы с консервами, мясом, мукой пойдут на лед, как только вы сообщите, что власть — взята. (Вопросительно смотрит на Козловского).
Козловский. Слушаю вас, друг мой.
Рилькен. Фрахтуются пароходы. Комитет русских банков дает два миллиона франков — это на оружие. Денисов, Гукасов, Манташев — с вами, это значит, с вами — русское золото. Для формирования ударных отрядов вчера прибыл в Гельсингфорс Борис Савинков. С началом навигации в гавань Кронштадта войдут корабли британского королевского флота. Официальные лица Британии прибудут в Кронштадт, как только будет создано новое правительство. Когда оно будет сформировано?
Козловский. Процесс нарастает, друг мой.
Рилькен. Оно еще не сформировано?
Козловский. Лавина катится. Вчера на Якорной площади не дали говорить Калинину.
Рилькен. Когда же вы возьмете власть?
Козловский. Мы ее не будем брать.
Резкий звонок в передней. Рилькен ощупывает правый карман.
Баронесса. Чрезвычайка! Тебя выследили!
Козловский. Скрыться, скрыться.
Рилькен. Спокойнее. У меня алиби — дипломатическое. Международный Красный Крест.
Баронесса. Алиби, Сева, — революция! Боже, как он наивен, зачем он вернулся...
Козловский. Спрячьте его.
Снова звонок.
На черную лестницу, там есть выход...
Рилькен. Я не забыл. (Не торопясь, поправив по дороге покосившуюся гравюру, уходит в глубь квартиры).
Звонок еще резче. Баронесса с ужасом взглянула на Козловского. Идет открывать. Козловский садится к буржуйке, помешивая угли. Баронесса возвращается с Гущей. Гуща вооружен, подбородок перевязан.
Баронесса (радостно, Козловскому). Оказывается, голубчик, за вами. (Гуще). Вот... гражданин... военспец.
Гуща молча козыряет. Баронесса уходит в глубь квартиры очень веселая.
Козловский. Слушаю вас, друг мой.
Гуща. Гражданин Козловский, готовы ли вы служить новой революционной власти?
Козловский. Нельзя ли ясней, мой друг?
Гуща. Час назад образован революционный комитет Красного Балтийского флота, коротко — ревком. Председателем избран военный моряк Петриченко. (Толкнул себя в грудь). Член ревкома Гуща.
Козловский (чуть иронически). Весьма приятно. Чем могу быть полезен?
Гуща. Ревком зовет вас. Как спеца-артиллериста.
Козловский (чуть иронически). И только?
Гуща. Стихия нас выдвинула, гражданин Козловский. Патентованных политиков, которые на три аршина под землей все видят, — таких у нас нет и не ищите. Матросы — сыны стихии. И офицеров тоже среди нас не ищите. Военморы у штурвала. Наш путь усеян рифами. Но этот путь ведет к фарватеру.
Козловский. Но все-таки — чего вы хотите?
Гуща. Чего хочем?
Козловский. Ну хочете?
Гуща. Хочем свободных Советов. Раз. Но без коммунистов — два. Хочем белую булку — рубль штука, — не миллион. Партия коммунизма ощипала город и деревню до последнего пера, так было, так не будет. Изменили идеям. Вез дома Романовых, гражданин Козловский, но и без Ленина. Без коммунистов, но и без погон золотых. А советская власть — оставайся, мы за нее свою рабочекрестьянскую кровь пролили. Ясно тепёрь?
Козловский. Более или менее.
Гуща. Нас Петроград поддержит, Россия. Соберем силу на кораблях — и айда открыто на Якорную. Так через недельку.
Рилькен (внезапно выходя). Завтра.
Гуща (хватается за оружие). Кто?
Рилькен. Замешкаетесь — раздавят.
Гуща. Кто, задаю вопрос?
Козловский. Хозяин квартиры. Вернулся.
Гуща (мрачно). Не рано ли?
Рилькен. Поздно. (Вынул из тулупа газету). Извольте прочитать. (Дает Козловскому). Вслух, прошу. Вот тут.
Козловский (разворачивает газету, читает). «Les canons du dreadnought regardent sur Petrograd».
Рилькен. «Пушки дредноутов смотрят на Петроград». Это пишет «Эко де Пари», официальный орган французского генерального штаба. Замешкаетесь — раздавят. Завтра!
Гуща (недобро). Быстрый. Из военных?
Козловский. Направлен Международным Красным Крестом.
Гуща. Медик, что ли?
Козловский. Видите ли, мой друг...
Рилькен. Генерал, хватит играть в бирюльки. Это недостойно. (Гуще). Вы, как я понял, член нового русского правительства? А я — русский морской офицер, капитан первого ранга, командовал дредноутом «Севастополь» до семнадцатого года, участвовал в войне против немцев, за что и...
Гуща. Барон Рилькен?
Рилькен. Барон Рилькен.
Гуща. А нам баронов больше не надо. Свергли трехсотлетнее иго, теперь свергаем трехлетнее. Кто хочет царские погоны из нафталина, не будет такого, извините, прямо, по-матросски. Газетка где? Так и написано — про кронштадтские пушки? Откуда пронюхали? Дайте-ка. Будет доложено революционному комитету. Гражданин Козловский, так как — да или нет?
Козловский. Что ж... (Пауза). Да.
Гуща. Будет доложено. (Рилъкену). И про ваше прибытие.
Рилькен. Доложите — ждать нельзя. Вино откупорено — его надо пить до конца.
Гуща. До вина еще далеко — обходимся денатуратом.
Рилькен. Сомнут! Только — завтра! Только — завтра!
Гуща. А вы не диктуйте. (Козловскому). Ждем на «Севастополе».
Козловский молча кивает. Козырнув небрежно Рилькену, Гуща уходит. Молчание.
Рилькен. Взашей — и брать в свои руки.
Козловский. Эмиграция, эмиграция... Самсон, которому отрезали волосы. Тут жизнь прожили — неимоверную, немыслимую. С пайками, с лозунгами, с чрезвычайкой... Голгофа. А вы — всё те же. Ленин... Да он и картавит-то по-дворянски. А за ним, с берданками царя Гороха — на танки. «Все, как один, пойдем за власть Советов и, как один, умрем в борьбе за это». Пели и перли. Перли и умирали. А теперь? Кто против Ленина? Те, кто умирали. Еще помнят вас, барон, учтите, не выветрилось, но уже есть сила, единственная, которая одолеет. Да, из-за этого жить хочется старику! Мой друг Юденич, ваш покойный друг Колчак — все это демодэ, несовременно. Современны эти — «чего мы хочем»! Не играли на скачках? Ставьте на темную лошадку. Дорогу хамам — вывезут Россию.