Хлебников. Погоди, погоди... Как это не подашь? Почему?
Марьяна. Пока тебя не восстановят — не могу, папа...
Хлебников (оттолкнул Марьяну, встал). Ты что? Обиделась?
Марьяна молчит.
На кого же ты обиделась? На партию?
Марьяна молчит.
Я спрашиваю тебя — на кого ты обиделась?
Марьяна. Пойми, папа, я сейчас психологически не могу.
Хлебников. «Психологически»... (С презрением). Девчонка!
Марьяна. Папа, зачем ты так?
Хлебников. А ты зачем так? (В волнении прошелся по столовой). Да чем бы была моя жизнь без нее? Дышал чем бы? А ты, Марьяна? Она-то тебе ничего не пожалела, отдала все, что могла, на веру, в кредит. Ты-то ей еще ничего назад не вернула, а уже обиды считаешь... Стыдно... Мне стыдно...
Марьяна. Папа.
Хлебников (помолчав). Что тебе?
Марьяна. Тебя восстановят, тебя непременно восстановят. (Бросается к нему, обнимает, целует).
Хлебников. Ну-ну, будет.
Марьяна. Борись, борись, и я буду...
Хлебников. Видишь ли, девочка... Я не сделал ничего такого, за что у меня можно отнять... самое для меня дорогое... (Помолчав). Написал письмо в Центральный Комитет — и порвал... Не надо... Без Центрального Комитета... обязаны...
Звонок.
Иди открой. И помни — сегодня на собрании... обманули многих. Но партию обмануть нельзя. Нельзя. Иди.
Марьяна уходит в переднюю и возвращается с дядей Федей. Он держит в руках покупки.
Дядя Федя (обрадованно, заметив, что Хлебников наливает вино из бочонка).
«Вина! Вина! Не то умру от жажды.
Вода. Вода? Она не так вкусна.
Я пил ее. Однажды».
(Засмеялся). А у меня, Алешенька, большие новости и перемены. Оставляют в Москве. Для обмена опытом.
Хлебников. Для обмена опытом? В самом деле — новость. А я думал — вы тут, дядя Федя, как турист. По музеям ходите. Чего ж вы мне раныне-то не сказали?
Дядя Федя. А ты, ангел мой, не спрашивал. Сашенька где? Хлебников. Спит. (Марьяне). Не буди ее. (Берет с дивана учебник, дает Марьяне). Ступай, учи свои подъязычно-щитовидные перепонки.
Марьяна берет учебник, идет.
Погоди.
Марьяна останавливается.
(Целует ее). Ошибка моя — не сказал тебе раньше. Такие вещи от близких не скрывают. Ступай.
Марьяна уходит.
Что ж, дядя Федя, повечеряем, утешимся в этой земной юдоли? (Цедит ему вина). Удивили вы меня... Остаетесь в Москве для обмена опытом? Забавно.
Дядя Федя. Голубчик, что ж тут забавного? Много работы. Вот еще болгарский язык буду изучать.
Хлебников. Резонно. Досуг есть — отчего не изучить язык? И материальная часть у вас, как сказал бы мой друг Ион Лукич, не изношена, и существование ваше протекает нормально... без осложнений и сквозняков. (Задумался).
Дядя Федя. Что ты, дружочек?
Хлебников. Ничего. Хотите, тост скажу — за таких, как вы? Дядя Федя. Скажи, пожалуйста. Только ты в каком-то странном состоянии. Не в своей тарелке. Наговоришь, а потом сам пожалеешь.
Хлебников. Что вы, дядя Федя? Из Максима Горького: «А вы на земле проживете, как черви слепые живут, и сказок про вас не расскажут, и песен про вас не споют...» Чокнемся, дядя Федя.
Дядя Федя (отставил бокал). Ты меня прости, дружочек, но я не заслужил. Лет двадцать, двадцать пять назад, да, быть может, твой тост был бы к месту. Я был обывателем, шатался каждый вечер по Абрамовскому бульвару, там духовой оркестр вальс играл. Потом на «пульку» и, по совести, кроме «пульки», ничего от жизни я и не требовал. Однако, Алеша, прошло немало лет и событий тоже немало. Не таких, как я, дружочек, вывернуло и перетряхнуло... Одни, напротив, углубились в преферанс, но зато другие... гм-гм... прыгнули далеко вперед. А ты всё, миленький, старым аршином меришь. И аршинам-то конец пришел.
Звонок.
Не надо так, ангел мой. Прости меня, но с твоей стороны, Алеша, если хочешь, это выглядит, как это когда-то называлось, — комчванством. (Уходит е переднюю).
Хлебников смотрит ему вслед, усмехается, придвигает к себе бокал, подумав, резко отодвигает его. Дядя Федя возвращается с Колокольниковым. Колокольников без шапки, шея закутана шарфом, он растерянно смотрит на молчащего Хлебникова. Пауза.
Колокольников (кашлянув). Мой поздний визит к тебе, Алексей, со всех сторон смешон и нелеп. И сам я выгляжу при этом как жалкое существо.
Хлебников. Верно.
Колокольников. Она так и сказала: «Не ходи, нарвешься на грубость».
Хлебников. Кто?
Колокольников. Клавдия. Она практична, начисто лишена фантазии и всегда думает о человечестве намного хуже, нежели оно есть. Иногда все во мне кипит от этой ее черты. Но, Алеша, сколь часто она со своим земным практицизмом оказывается правой, а я — в круглых дураках...
Хлебников (грубо). Зачем пришел?
Дядя Федя. Алеша...
Колокольников. Пусть. Я шел на это.
Хлебников. Он шел на это. (Колоколъникову). Садись. (Пододвигая бокал). Выпей с дядей Федей. Не бойся, с ним можно. Он — в полном порядке.
Колокольников. Иронизируй, пусть... Я действительно был отчасти противен самому себе, когда к тебе шел по лестнице и... да и в самом деле, не будет ли мой такой визит сразу после собрания сочтен за обывательщину? Нет ли в этом поступке беспринципности ?
Хлебников. Есть.
Колокольников (поглядел на Хлебникова). Не могу понять — всерьез ли ты или шутишь? Мое положение отвратительно и оттого, что в тот момент, когда тебя исключали...
Дядя Федя роняет бокал, вино льется на скатерть.
Хлебников. Пустяки, дядя Федя. Солью надо. (Берет соль из солонки, сыплет). Вот так. Вам-то, виноделу, в таких происшествиях не след теряться. (Колоколъникову). Когда исключали меня, ты вышел. По нужде юркнул в дверь? Думаешь, не до тебя было, не заметил? Заметил.
Колокольников. Пойми, Алексей...
Хлебников. Да и до голосования онемел. А ведь мог бы сказать, мог бы, ты-то меня лучше других знаешь... Эх, Юрий Ипполитович, дорого ведро при пожаре. Вон Солдатов нашел слова. Разве только Солдатов? А кто он мне? И не в словах дело — в мужестве. Бывают моменты, когда и правду сказать — мужество.
Колокольников. Бывают моменты, Алеша, когда и смолчать — мужество...
Хлебников (встал). Ответь мне начистоту. Веришь, что чужой я в партии человек? Ну?
Пауза.
Колокольников. Нет.
Хлебников (с силой). Так о чем же мне толковать с тобой? О чем?
Колокольников. Не мог я не прийти к тебе, не мог...
Хлебников. Кто против меня голосовал, Полудину поверив, — тех не виню. С теми буду спорить... убеждать... доказывать... А с тобою? Нет! И воздержание твое подлое!
Колокольников. Она так и сказала: «Кроме гадостей, ничего не услышишь». (Пауза). Ах, Алеша, так погано на душе...
Хлебников. Так вот ты зачем поперек ночи пожаловал? Чтобы приголубил я тебя? Утешил?
Колокольников. Пойми, Алексей...
Хлебников. Плохо тебе? Не заснуть?
Колокольников. Насмехайся, что ж. Ты в чем-то прав. Я не борец.
Хлебников. Не борец ты? Тогда что ж тебе делать в нашей партии? Тебя вон, не меня!
Колокольников. Алексей, всему есть предел.
Хлебников. Тебя, тебя вон! Партия — боевой союз единомышленников-коммунистов. Запомни, неборец, — боевой! А не союз родственников или соседей, знакомых домами!
Колокольников (встал). Так и на собрании — сделал, что мог, чтобы восстановить всех против себя. Все себе хуже делает.
Хлебников. Хуже, чем тебе, не будет. Да, да, дядя Федя, ему хуже, чем мне. Как бы мне плохо не было, ему хуже.